вжался в спинку кресла и попытался закрыть лицо руками.
Поздно.
Девушка пересеклась с ним взглядом – ее зеленые глаза под полумаской и его – карие, беличьи, на маске призрачно-бледной кожи.
Девушка вскрикнула.
Отлетев по траектории назад, она внезапно расцепила руки. Высота падения была устрашающей, к тому же инерция отбросила ее тело к борту манежа. Из-под левой ноги гимнастки ручейком потекла густая кровь. Не следовало быть опытным кукольником, чтобы понять: арлекин сломался.
Цирк оцепенел. Только один человек бросился вниз по лестнице, потом через всю арену к маленькой фигурке – огромный, с черными глазами мученика. Он осторожно поднял ее голову и положил себе на колени. Глаза девушки закатились под маской. Гимнастка застонала, и ее стон слился с криком Анжа…
Следом хлынули рабочие в униформе, акробатки, какие-то люди во фраках. Ее отняли у Дежана, подняли на носилки, унесли с арены.
Больше художник не видел гимнастку. А потом клял себя за то, что даже не удосужился прочесть на афише ее имя. Чей цирк – немецкий? французский? испанский? Да, наверное, она была испанкой, черноволосой и смуглой…
Стены шапито вновь сдвинулись, огни погасли, звуки вальса отдалились. Вокруг тяжело заскрипела древесная кора, и руки, только что нежно державшие изломанное тело, вновь впились в жесткий руль. Вернулась реальность прежнего сна. И вместе с нею пришло понимание: за спиной у Дежана, запертая в коробке, находится именно она – та, которую он полюбил и тут же уничтожил своим уродством. Да, уродством, ибо невозможно иными словами описать его жуткую, отталкивающую несхожесть с другими.
И вот он, ее убийца, сейчас направляет красный катафалк в самое сердце инфернального дантова леса.
Нет, безмолвно закричал Анж, это единственный шанс! Некто дает возможность спасти ее! Видение цирковой трагедии на самом деле было помощью силы, несомненно, дружественной ему, Анжелюсу Дежану, и враждебной бездне, до краев набитой страшным лесом. Художнику с внешностью падшего ангела и разбитым сердцем теперь не отступить. Ему дано исправить минувшее, силой повернуть жестокую неотвратимость. Это самое малое, что он может сделать для юной искалеченной гимнастки. Для той, чьей господней карой за безграничную смелость послужил он сам.
Такси остановилось. Настала тишина, абсолютная и гнетущая. Зло глядело из тьмы. Дежан покинул кабину и заглянул в салон. Женский кулачок разжался, погладил стекло изнутри. Художнику стало тепло от счастливой мысли: она, быть может, и не узнала его, но почувствовала, что может довериться неизвестному защитнику.
Мрак продолжал сгущаться, обволакивал такси. Анж поднял с земли увесистую ветку и почувствовал себя увереннее. Затем прижался спиной к салону авто, чтобы встретить кошмар лицом к лицу.
– Не тронь! – прошептал он замшелым стволам и черным клубам листвы. – Не тебе со мною тягаться!
Сверху лавиной обрушился безумный