Кто мог донести на нас?» Кто мог видеть их в столь поздний час в саду, да еще в ее подвале? Это нереально. Это уловка. Никаких бумаг никто не видел.
– Ваше высокопреосвященство, мне кажется, кто-то желает мне навредить, – уже более спокойным тоном произнесла Анна.
– У вас есть враги? – притворно удивился прокурор.
– Не всем нравится, что я успешно веду дела в аптеке, коей пользуется и Ватикан.
– О да, совершенно верно. Более того, ваше поведение порой вызывающе. Но сейчас у нас нет сомнений в достоверности полученных сведений. Вернемся к теме, – прокурор глубоко вздохнул. – Отдайте нам добровольно эти письма. И ваша репутация не пострадает.
– У меня нет никаких писем, ваше высокопреосвященство.
– Синьора, – по-прежнему терпеливо и монотонно говорил прокурор, – вы помните историю Адама, которого соблазнила вкусить яблоко запрета жена его Ева?
– Я кого-то соблазнила? – опять решила пошутить Анна.
– Бог спросил Адама: «Адам, сын мой, где ты?» Адам же, с женой своей Евой, прятался в кустах, – слегка повысил голос прокурор.
– Да, помню, конечно.
– Не скажете ли мне, синьора Анна, почему всеведущий Бог трижды, – указательный палец прокурора снова поднялся вверх, – трижды спрашивал Адама, где он? Господь наш Бог разве не знал, где Адам и что сделал?
– Конечно, знал. Он же всеведущ!
– Тогда почему трижды спрашивал?
Анна в размышлениях пожала плечами. В чем подвох, не совсем понятно.
– Так я вам скажу. Господь не только всеведущ, но и милостив. Он трижды давал шанс Адаму быть честным перед Творцом своим.
Анна не понимала, к чему именно ведет прокурор.
– Вот и я в третий раз вас прошу, отдайте письма, сами. В противном случае…
Прокурор вновь повернулся так, чтобы все его слышали.
– В противном случае мы вынуждены будем использовать два denunciations, – речь прокурора замедлилась, – для обвинения вас в…
Прокурор сделал паузу. Взоры присутствующих обратились к нему, ожидая пока еще не официального обвинения. Только Анна смотрела куда-то вдаль через плечо прокурора.
– … в колдовстве!
Над садом пронесся всеобщий вздох ужаса. Это было страшное, пожалуй, самое страшное обвинение для женщины. Для любой женщины. Но для такой, как Анна – молодой, красивой, упрямой и с острым умом – оно предполагало единственный исход – костер. Все присутствующие прекрасно знали о том, как быстро расправлялись с обвиненными в колдовстве людьми и во Франции, и в Германии, и в иных странах. В отличие от заподозренных в ереси, колдунов судили безотлагательно. Так, процесс по обвинению в ереси, если только еретик добровольно не отрекался от своих взглядов, начинался только через месяц после ареста. Дело по обвинению в колдовстве инициировалось практически сразу.
Прокурор специально сделал паузу перед тем, как озвучить характер обвинения. Если Анну обвинить в ереси, то у злоумышленников