прежде чем окунуться в бездну неизвестности. Дверь квартиры уже не выдерживала натиска опасных гостей и готова была пасть, оставались лишь считанные секунды, чтобы решительно порвать связь с опостылевшим прошлым и бросится без сожаления в непредсказуемость новой жизни. Край глаза ещё успел зацепить два ворвавшихся в комнату силуэта. – Эй ты, сучка, – кричали они, искажая лица злобными гримасами, – где спряталась эта мразь! Один из них схватил девушку за волосы. Раздался женский визг, слившийся тут же с чьей-то несвязной грубой бранной речью…
Было ясно – беззаботная жизнь закончилась, наступала другая, полная тревог и приключений. Он схватил куртку и выпрыгнул в окно на кухне. Первый этаж не был столь уж высоким, и он благополучно приземлился на запорошенную ночным снегом землю. Будто птица, выпорхнув из клетки, он покинул пределы своей квартиры. Теперь бежать, и бежать быстро, только и мелькала, в пульсирующей мощным кровотоком голове, одна спасительная мысль.
Воздух был порван в клочья вырывавшимся из груди сердцем. Однако сзади уже чувствовалось чужое, жаждущее жертвы, дыхание – они настигали. Он знал, что они не отстанут. Слишком далеко зашло дело. В то же время он, в этой бешеной кутерьме погони, он почему-то ясно осознавал, что это противоречие возникло не между ним и противной стороной, а между его застойной жизнью и необходимостью освобождения от мчащей его по нисходящей спирали судьбы. Решение было принято. Ситуация позволила вырваться наружу его природным инстинктам, и они гнали его по кривым переулкам города. Громкие голоса доносились из-за спины: «Он свернул налево. Давай обходи его по другой улице». Они пытались разделиться и расставляли всё шире свои «надёжные» сети. Но зверь, загнанный в угол, уже лишён страха, его единственного предателя и врага.
«Не догонят… „Дырку им от бублика, а не Шарапова“ – не терял он духа, вспоминая фразу из знаменитого фильма про бандитов. – Ха-ха… Если в голове рождаются шутки, значит, точно не догонят…»
Он бежал всё быстрее и чувствовал, что его разбирает неестественный, граничащий с истеричностью, смех. Смех от нелепости положения, от своей внутренней опустошённости и глупой беспомощности его преследователей, которых было искренне жаль. Каменные оковы улиц, удерживавшие его своей однообразной жизнью, не могли больше сдерживать его порыва. Он видел, как серые тона их стен сменялись новыми красками. Словно пробегая сквозь временной портал, он мчался навстречу другим домам, другим улицам и кварталам, навстречу другим людям, другому городу. Ещё мгновение – и он ворвётся туда всем своим сознанием финишёра, пересекающего последний рубеж. Но можно ли неотвратимо оторваться от прошлого? Куда вдруг исчезнут сплетённые им же самим сети этих порочных связей? На протяжении долгих лет он крепко завязывал их узелки, скреплял клятвами, обещаниями и долгами. Сколько кредитов ему было выписано жизнью? Неужели теперь ему дан какой-то особенный шанс покончить с этим без оплаты по счетам?
Но вот кончился