сказалась армейская привычка, выработавшаяся за многие месяцы рейдирования и свободного поиска в Кавказских горах – опасаться того, кто старается не шуметь. Сашка на автомате вылетел из постели и прижался к стене, рядом с дверью.
Человек едва переступил порог спальни, как был схвачен за горло железными Сашкиными пальцами, готовыми в любой момент переломить трахею.
– Г-государь… Т-тимофей Вас… – только и сумел прохрипеть вошедший.
Тьфу ты черт… Это был вчерашний дедок – камердинер, слуга, бог знает, как его тут называют. Именно он вчерашним вечером отвел Сашку в спальню, приготовил постель и все норовил помочь ему раздеться. Лысоватый, седенький, тщедушный человечек (что называется, божий одуванчик) на седьмом десятке лет, уже еле-еле таскающий ноги. Поэтому-то Сашке спросонья и показалось, что за дверью кто-то крадется.
Он отпустил горло несчастного старика. «Пора завязывать с армейскими привычками и привыкать к мирной жизни, – подумал он, досадуя на собственные инстинкты, срабатывающие быстрее сознания. – Едва не порешил старика. Но организаторы тоже хороши. Зачем было брать в шоу такого старпера?»
– Умываться, господин, – все еще хриплым голосом сказал дед. В руках у него был тяжелый кувшин, видимо, с водой. Он опустил его на пол, вытащил откуда-то широкую миску, поставил ее на низенький столик и, кивнув в сторону миски, вновь сказал: – Умываться.
Сашка склонился над миской и подставил ладони, сложив их лодочкой, под тугую водяную струю, хлынувшую из кувшина. Ох, как же здорово разгоряченную, потную со сна кожу освежить холодной водой. Еще лучше это было бы сделать рядом с колодцем, окатывая себя с головы до ног прямо из ведра. А еще лучше – принять нормальный человеческий душ в нормальных, цивилизованных условиях. Но здесь уж ничего не поделаешь. Сам виноват. Подписался на это шоу, теперь живи по его правилам.
Умывая лицо, Сашка неожиданно ощутил под своими ладонями нежный пушок вместо привычной уже мужественной щетины. «Надо ж, оброс как, – подумалось ему. – И когда только успел? И выросло-то черт знает что, а не борода. Перья какие-то…» Ему никогда еще не доводилось отпускать бороду, и та несолидная растительность, наличествующая сейчас на его лице, свидетельствовала о том, что лучше этого ему не делать и в дальнейшем.
Сашка тронул слугу за плечо, пару раз гукнул, изображая из себя идиота, и сделал несколько жестов, пытаясь изобразить как можно нагляднее процесс бритья.
– Бриться? Господин хочет побриться? – переспросил камердинер, обрадовавшийся собственной догадливости. – Я мигом, одна нога здесь, другая там. Побрею вас в лучшем виде, батюшка Тимофей Васильевич.
Дедок как мог энергично затрусил вон из комнаты. Вернее, энергичнее обычного задвигалась верхняя половина его тела, а ноги так же шаркали и цеплялись за пол, как и при более спокойном способе передвижения. Сашка не мудрствуя лукаво тут же вновь завалился на кровать, верный старому армейскому принципу – лучше сидеть, чем стоять, и лучше лежать, чем сидеть. И правильно сделал,