Александр Тамоников

Красные туманы Полесья


Скачать книгу

же, как у нашего участкового до войны. Он часто нам его показывал.

      – Участковый носил «ТТ», – вырвалось у Лазурина. – А немец, значит, снимал все на камеру и фотографировал?

      – Да. Калач потом отошел, а после я выстрелы слышал, четыре штуки. Хотя нет, еще стреляли из автоматов на околице. Кто-то, наверное, хотел сбежать.

      – А потом?

      – Потом полицаи стали жечь деревню. Как все загорелось, я больше ничего не видел. Жар был сильный, не смог подползти к сараю, а хотел открыть ворота. – Он опять заплакал, и отец прижал его к себе.

      Лазурин взглянул на своих разведчиков.

      – Вот, значит, как. Но почему и кто убил старосту и местных полицаев? Наверное, потому, что могли потом рассказать о том, что здесь было. Надо бы узнать, что стало со старостами и полицаями других деревень и села. Но мы туда сейчас не пойдем, иначе и до ночи не вернемся. А налететь на карателей можем легко. Еще раз все осмотрим и уходим!

      Повторный осмотр ничего не дал.

      Партизаны с Петькой отправились обратно в Осиповский лес.

      Когда разведчики и мужики из Лозы вернулись в лагерь, Лазурин провел Коняева с сыном в штабную палатку. Там что-то оживленно обсуждали командир, политрук и начальник штаба, должность которого временно исполнял командир второго взвода лейтенант Образцов.

      В августе в Осиповский лес, где формировался отряд, случайно зашла группа красноармейцев, выходившая из окружения. Она состояла из двенадцати человек во главе с этим офицером. Все они остались в отряде. Лейтенант был назначен на должность командира взвода, доукомплектованного восемью местными мужиками. Осетров планировал, что он станет штатным начальником штаба отряда.

      Командование отряда смолкло, как только начальник разведки зашел в палатку вместе с Коняевым и его сыном. Взоры устремились на паренька.

      – А это кто? – спросил политрук.

      – Сын мой, Петруха. Только он и остался в живых в Лозе, – ответил Коняев и передал командирам рассказ сына.

      Они выслушали его молча. Лица их помрачнели.

      – Вот, значит, как? Полицаи были орудием в руках немцев. А сволочь Калач каков! Это же надо лично угробить стольких людей! Раньше, до войны, он был директором автобазы. Такой примерный, за гаражом следил строго, запчасти сам добывал, в актив района входил, а сейчас? Начальник районной полиции, убийца, насильник. Да, мы многих врагов проглядели, а еще я выступал против арестов. Надо было сажать всех тех, кто попадал под подозрение. Проявили мягкотелость и получили в итоге. Активист и коммунист в прошлом, конечно, тихоня Роденко в бургомистры выбился, Калач – в главные полицаи. К нему подался еще десяток, казалось бы, нормальных советских граждан. И вот что они содеяли! – проговорил Осетров.

      Политрук Карасько взглянул на него и сказал:

      – Да не вини ты себя, Павел Дмитриевич. Все мы хороши, раз проморгали стольких негодяев, настоящих душегубов. – Он посмотрел на Коняева и спросил: – Значит, Родион, в Лозе всех сожгли?

      – Всех. Вот только Петька…

      – Да, считай, второй раз родился.

      – Мамку с братом вспоминает, плачет. Ему всего восемь лет, а