одного заказного убийства, которое вел Александр Борисович. Правда, лично познакомиться не пришлось.
– Слышал, – степенно ответил Сабашов.
– Вот ты к нему прикрепляешься. Самолет в девять утра. Встретишь, введешь в курс.
– А машина будет?
– Машина? Нет машины. Ты у нас на что? – двусмысленно ответил прокурор.
Сабашов так обрадовался, что даже пропустил возможную у другого, нормального человека обиду, – меня, мол, квалифицированного следователя со стажем и опытом, прикрепляют как мальчишку на побегушки.
– Есть, – коротко ответил Сабашов.
Приготовленные клетчатая рубашка и свитер были отставлены, торжественно вынуты белая рубашка, галстук, выходной костюм и туфли.
Валентин Дмитриевич еще раз на всякий случай побрился, щедро опрыскался «Деним Торнадо» и помчался на аэродром, уже через пять минут почувствовав, что ноги его превратились в две сосульки.
…В аэропорту Турецкий был в семь, полет начался в девять. В Екатеринбург прилетели поздней ночью. За это время Турецкий успел подремать, поболтать с соседом, снова подремать и почитать газету.
Он терпеть не мог переездов и перелетов – столько времени пропадало даром. Ну, еще куда ни шло, если перелеты случались в гуще расследования дела. Было время подумать, сопоставить, наметить, угадать. А теперь? Сидеть и угадывать то, не знаю что? Фантазировать? Нет, этого Турецкий терпеть не мог. Потому что фантазии – он часто это видел – способны потом увести в такую непроходимую глушь и пустоту, что только ау! Ничего наперед угадывать нельзя. Надо собирать, копить, как скупой рыцарь, а потом все само собой сложится.
Потом часа три ждали рейса до Новосибирска. Туда прилетели уже утром, но и здесь пришлось ждать самолет в Новогорск.
Поэтому, когда Турецкий спустился на промерзлый бетон аэродрома в пункте назначения, он был раздражен и хмур.
– Здравствуйте, Александр Борисович, – вышагнул из толпы ожидающих небольшого роста человек с лихорадочно румяными щеками, одетый словно на концерт заезжей знаменитости. – Я Сабашов Валентин Дмитриевич из городской прокуратуры. Мне поручено вас… Ой, извините, вот мои документы. – Человек суетливо сунулся в карманы и вдруг застыл. – Я забыл дома.
Сабашов хотел оправдаться тем, что, такая глупость, начал переодеваться, а удостоверение забыл.
А у Турецкого вдруг настроение резко пошло вверх.
– Здраствуйте, Валентин Дмитриевич. Я у вас, наверное, замерзну, как цуцик. Можно будет мне устроить какие-нибудь валенки?
Турецкий обожал таких людей. Скромность и безотказность – вот это настоящие добродетели, – в глубине души восхищался он, не отдавая себе отчета, что эти качества и ему были отнюдь не чужды.
– Валенки? – почему-то тоже обрадовался Сабашов. – Разумеется. У вас какой размер?
Сознавался ли себе Сабашов, что приказ помогать Турецкому означает кроме всего – шанс, настоящий шанс выпрыгнуть из рядовых в командиры, проведи