Вы пришли на стройку с другом – не крыс же губить, черт возьми…
– Нет, просто так пришли.
– И дальше?
– И все. А потом вернулись.
– Слушайте, Чирков! – Болотов начинал раздражаться. – Давайте-ка отвечайте по порядку. Когда было совершено убийство, кто стал жертвой нападения…
– Да лет тридцать назад произошло…
– Как то есть тридцать? Вам… – он заглянул в дело, – …всего тридцать шесть! Вы что, в шесть лет человека грохнули?
– Почему человека? Я же сказал – крысу.
– Какую крысу?!
Чирков с удивлением посмотрел на Болотова:
– А я вам о чем рассказывал?
Следователь тупо взглянул на Чиркова и вдруг рассмеялся:
– Ай да Чирок! Ну юморист! Нет, ну точно – Ганс Христиан! Братец Гримм! А я-то слушаю, уши накрахмалил! А мне на уши-то – лапшу!..
Болотов неожиданно пришел в веселое расположение духа. Шутка Чиркова показалась ему забавной – взять, провести матерого следователя на пустяке, на детской проделке… А ведь в то же время верно – сам ведь просил рассказывать по порядку. Состав преступления налицо – однако оно, как верно бандит определил, не противоправно, а аморально, уголовно ненаказуемо. Крысу поджег! Или утопил… Болотов вдруг почувствовал ни с того ни с сего холодок на спине.
– Молодец, Чирков, – сказал он уже серьезно, – мне вперед с тобой наука. Только давай больше меня крысами не корми.
– Да как же тут не рассказать-то было. Убийство. Первое как-никак. Любимое, можно сказать.
– А второе? Кошку задушил? Потом Жучку? А там, глядишь, бабку с дедкой?
Болотову опять стало смешно за свое потерянное даром время.
– Ну что же, на сегодня хватит.
– Я хочу встретиться со своим адвокатом, – напомнил Чирков.
– Ах да, адвокат. Согласно статье пятьдесят один Уголовно-процессуального кодекса, адвокат имеет право присутствовать при предъявлении обвинения и участвовать в допросе подозреваемого. Так что ждите, – пояснил Болотов. – Что, – подмигнул он Чиркову, – закурим напоследок?
– Да нет, я, знаете ли, здоровье все-таки приберегу.
– А, ну-ну, – дружелюбно кивнул Болотов, складывая бумаги.
Он вернулся домой в неожиданно приподнятом настроении. Жена, повязав передник, хлопотала на кухне, бряцала кастрюлями. Болотов снял пиджак, рубашку с мокрыми полукружьями в подмышках, натянул тренировочные, дырявую майку, тапки и превратился в типичного российского обывателя. Он вошел на кухню к Ангелине. Жена торопилась с обедом, зная, что опоздание может вызвать раздражение супруга. Она выставила перед Павлом тарелку, блюдце с зеленью, пару ломтей хлеба.
– Дай-ка, что ли, чарочку, – улыбнулся Болотов усами.
Жена улыбнулась на улыбку Павла и налила стопку водки.
Павел выпил, крякнул, занюхал хлебом и погрузил ложку в борщ. Профессиональная этика предписывала Болотову молчать о рабочих делах, что он обычно и делал, но сегодняшний