в месяц. Зато театральные залы и кинотеатры были полны. Ставились оперы, комические оперетты, шли концерты, в театре Болгаровой давали «Еврейский вопрос», в «Бар-Кохбе» – «Акедат Ицхак»[53]. В Новом театре выступал ансамбль Боаза Юнгвица с участием Клары Юнг. Показывали «Ханче в Америке», «Жакеле – лжец», «Ой, Анна, останься», «Мадемуазель Оп-ля!». В кинотеатрах крутили фильмы с участием Веры Холодной, Полонского, Ивана Мозжухина и многих других известных артистов. Немое кино смотрели в музыкальном сопровождении.
Одним словом, жизнь кипела. В субботу вечером, 11 марта, в театре Ришелье состоялось собрание сионистской молодежи, куда пришло столько юношей и девушек, что далеко не все смогли попасть в зал. Шоэль, придя задолго до начала, едва сумел протиснуться внутрь, потеряв при этом несколько пуговиц. Обстановка в зале была торжественной. Одновременно звучавшие песни «В Пион!», «Клятва», «Воспрянем!» производили невообразимый сумбур.
Первым выступил Менахем Усышкин. Он призвал к объединению еврейской молодежи и сплочению ее под национальным знаменем, к активным действиям по заселению Земли Израиля евреями. Публика сопровождала выступление бурными аплодисментами. Студент Михельсон говорил о проблемах сионистской молодежи, призывал не только думать о Палестине, но и бороться за права еврейского народа в странах диаспоры, за объединение национальных сил, развитие национального творчества. Это выступление вызвало жаркие дебаты. Собрание закончилось пением гимна: все встали, и сотни молодых голосов с воодушевлением спели «Хатикву»[54]. Среди них звучал и голос Шоэля.
На следующий день Шульберги пригласили Шоэля к себе. Праздновали пятнадцатилетие Ханы. На столе было много чего вкусного. Особенно выделялись вишневая наливка домашнего приготовления и сладкие пироги, в которых знал толк работавший в пекарне хозяин. Шоэль принес в подарок великолепно изданный сборник сочинений Лермонтова, и надписал: «Хане Шульберг, с глубокой благодарностью».
Пройдут годы, и эти слова, когда-то показавшиеся ей странными, станут для Ханы огромным утешением… А пока молодежь шумно и весело праздновала день рождения. Шоэль видел перед собой одну лишь Хану. Кто может ответить на вопрос, почему он выбрал из всех именно ее, едва начавшую выходить из детского возраста? Как будто можно разгадать эту загадку – почему так бывает, что из многих девушек ты замечаешь только одну, ее живые глаза, излучающие теплый свет, ее милое лицо, звонкий смех, ее застенчивый голос с легкой хрипотцой?.. Словом, пришла Шоэлю пора влюбиться по-настоящему.
Он садится за пианино, пробует сыграть Моцарта, но руки сами переходят на танцевальную музыку. К счастью, одна из подруг именинницы тоже умеет играть. Шоэль с радостью уступает ей место, и вот уже звучит вальс. Шоэль подходит к Хане, их пальцы сплетаются, она смотрит на него. О, эта тайна, которую так сладко хранить, когда тебе всего лишь пятнадцать! Белый воротничок скрывает ее