сил. Сефтон, не стесняясь, плевал на благополучие семьи, покуда оно впрямую не затрагивало его собственного. Он занимался исключительно собой и одновременно был напрочь лишен эгоизма – состояние, как уже в те годы с великой печалью сознавала Мария, для нее недостижимое. Тем не менее Сефтон оставался ее любимым наперсником. Ему она могла рассказать о своем успехе без смущения и неловкости, ибо не опасалась, что кот разволнуется. Много секретов поведала Мария Сефтону, потому что понимала: для него они ничего не значат. И не раз, прежде чем выложить новости окружающим, она сначала тренировалась на коте в надежде поднабраться у него изумительной безмятежности, с которой он выслушает ее и проигнорирует. Вот почему в каждом доме необходимо завести кота.
Мария сидела с дремлющим Сефтоном на коленях, рассказывая ему о том о сем – о прошедшем дне, о своих надеждах и страхах, желаниях, вполне умеренных, – пока не пришел с работы отец и ее не позвали ужинать. Семья ужинала на кухне. Мать разогрела четыре пирожка и подала их с картофельным пюре и кетчупом. Отец ел шумно, макая галстук в подливку, брат держался безучастно, будучи не в силах вымолвить слово от застенчивости и неловкости. Пищу в рот он отправлял размеренными движениями и маленькими порциями. Мария подождала, пока ужин не был наполовину съеден, и объявила:
– Мама, у меня новости. – Все разом положили вилки на стол. – Я сдала экзамен. На следующий год еду в Оксфорд.
А теперь вообразите короткую сцену семейного ликования; я ее описывать не стану, лучше удавиться.
Отец разразился поздравлениями, нахваливая интеллект дочери.
Мать заявила, что это чудесная новость и что Мария должна быть вне себя от счастья.
Брат по-прежнему молчал, но улыбался.
– Как же тебе повезло, доченька, – продолжала мать. – Мы с отцом были лишены такой возможности. С оксфордским образованием перед тобой все дороги открыты.
– Тебе надо много заниматься, но о развлечениях тоже не забывай, – сказал отец. – Занимайся и развлекайся, и тогда все будет в порядке.
Мать поинтересовалась, поступил ли еще кто-нибудь из школы.
– Из девочек никто. Только три мальчика. Ронни тоже приняли.
– Там будет Ронни! Как мило. Знаешь, Мария, я уверена, что этот юноша к тебе очень привязан и лучшего мужа тебе не найти, это точно.
– Девочке только семнадцать, – перебил отец, – а ты уже толкуешь о замужестве.
– Восемнадцать, – поправила Мария.
– Дай ей поразвлечься, – продолжал отец, – пока она в самом расцвете юности. У нее будет время подумать о замужестве, когда она попадет в Оксфорд.
– Ронни – очень милый мальчик, – не унималась мать, – и очень воспитанный, а школьная форма как ему идет! И, к твоему сведению, угри у него скоро пройдут, это дело времени.
Отец встал, подошел к Марии и поцеловал ее в лоб. Давно, много недель, а то и месяцев, он не делал ничего подобного.