Штатов. Перед нами снова встает вопрос, как организовать жизнь в обществе машин. За поблекшим фасадом рыночного капитализма кроется призрак индустриальной цивилизации с ее калечащим разделением труда, стандартизацией жизни, преобладанием механизма над организмом и организации над самодеятельностью. Даже наука подвержена приступам помешательства. Это неизбывная угроза.
Простой возврат к идеалам прошлого столетия не поможет нам. Мы должны принять вызов будущего, хотя не исключено, что для этого потребуется потеснить промышленность с занимаемого ею места, чтобы интегрировать в общество чуждую ему машину. Чаяние индустриальной демократии не просто ведет к поискам решения проблем капитализма, как многие думают. Это поиски ответа на вопрос, что делать с индустрией как таковой. Вот в чем заключается подлинная проблема нашей цивилизации.
Этот новый поворот требует внутренней свободы, которой мы, к сожалению, не обладаем. Мы подвержены оглупляющему влиянию рыночной экономики, которая внушает нам до предела упрощенные взгляды на роль и функции экономической системы в обществе. Чтобы преодолеть кризис, нам нужно усвоить более реалистическое представление об окружающем нас мире и сформировать свои цели в свете этого знания.
Индустриализм – всего лишь скороспелый побег на вековом древе истории человечества. Исход эксперимента пока не предрешен. Но человек – сложно организованное существо и подвергается многим смертельным опасностям. Вопрос о личной свободе, столь волновавший наше поколение, затрагивает лишь одну сторону этой животрепещущей проблемы. На деле это лишь часть гораздо более глубокой и фундаментальной потребности – потребности в новом ответе на тотальный вызов машины.
Главная ересь
Наше положение можно описать следующим образом.
Индустриальная цивилизация все еще угрожает существованию человека. Но так как рискованная затея по созданию и расширению искусственной среды не может и, по сути дела, не должна быть просто сброшена со счетов, то нам придется согласовать жизнь в этой среде c требованиями человеческого существования, если мы не хотим, чтобы человеческий род пресекся. Никто не знает, осуществимо ли такое согласование и выживут ли люди в ходе подобных экспериментов. Вот почему мрачные настроения преобладают.
Между тем первый этап Эпохи машин завершился. Организация общества в этот период получила свое название от его главного инстатута – рынка. Система находится в стадии деградации. Однако наша практическая философия подверглась радикальному преобразованию в ходе этого впечатляющего спектакля. Распространились и стали непререкаемыми истинами новые суждения об обществе и человеке. Вот эти аксиомы.
Применительно к человеку нам внушили еретическое мнение, что его побуждения бывают материальными и идеальными и что в повседневной жизни он руководствуется мотивами, вытекающими из материальных побуждений. Такие воззрения поощряются как утилитарным либерализмом, так и популярным марксизмом.
Применительно к обществу предлагается схожая доктрина о том, что учреждения детерминированы экономической системой. Это мнение среди марксистов еще больше в ходу, чем среди либералов.
В