и природы в зависимость от автоматического процесса, который катится по своим рельсам и подчинен собственным законам.
Ничего подобного раньше не было. При меркантилизме действовали еще другие принципы, хотя рынки тогда насаждались насильно. Но землю и труд не доверяли им, земля и труд были составной частью общественного организма. Там, где существовала продажа земли, продавец и покупатель, как правило, только договаривались о цене; там, где заключались трудовые договоры, размер заработной платы обычно устанавливался властями. Земельные отношения регулировались обычаями манора, монастыря или городской коммуны и подлежали ограничениям, налагавшимся неписаными законами на владение недвижимостью. Трудовые отношения регулировались законами против попрошаек и бродяг, рабочими и ремесленными уставами, законами о бедных, цеховыми и коммунальными постановлениями. Фактически во всех известным историкам и антропологам обществах на рынках обращались только товары в собственном смысле слова.
Таким образом, рыночная экономика создала общество нового типа. Хозяйственная или производственная система попала в зависимость от самодвижущегося механизма, который управлял повседневной жизнью людей и природными ресурсами.
Этот аппарат материального благополучия приводился в движение всего двумя мотивами: голодом и выгодой, а точнее, страхом оказаться без средств к существованию и стремлением получить прибыль. Поскольку неимущие могут удовлетворить потребность в пище только путем продажи своего труда на рынке и поскольку имущие всегда стремятся купить подешевле и продать подороже, чудесная мельница производит все больше и больше товаров на благо человеческого рода. Работу доходного предприятия обеспечивают страх голодной смерти у работника и жажда наживы у нанимателя.
Так появилась на свет экономическая сфера, четко отграниченная от остальных общественных институтов. Так как ни одно человеческое сообщество не может существовать без действующей производственной машины, ее обособление в рамках отдельной специальной сферы ставит все остальное в зависимость от нее. Сама эта особая зона регулируется механизмом, обеспечивающим ее функционирование. В результате рыночный механизм стал главной частью общественного организма. Неудивительно, что возникшее сообщество стало экономическим в невиданном ранее масштабе. Экономические стимулы стали безраздельно царить в подчинившемся им мире, а индивиды были вынуждены следовать им из страха оказаться раздавленными железной поступью рынка.
Такое вынужденное обращение в утилитарную веру роковым образом повлияло на самосознание западного человека.
Царство голода и выгоды
Новый мир экономических стимулов основан на заблуждении. Сами по себе голод и выгода являются не более экономическими мотивами, чем любовь и ненависть или гордость и предубеждение. Ни один человеческий стимул не является per se экономическим. Не существует особого экономического переживания