разумеется не без санкции высокого партийного руководства, было принято над йогой посмеиваться, а то и прямо изгаляться. Заводилой в этом деле был популярнейший и, по сути, довольно злой журнал «Крокодил».
А стандартным изображением йога там был тощий, полуживой мужичонка с несчастным, убитым горем лицом, словно явившийся с кладбища после похорон собственной матери и там сам едва не крякнувший с тоски. На картинке он сидел на доске, прошитой гвоздями остриями вверх, в драной набедренной повязке и тюрбане на голове. Иногда этот йог имел дополнительную атрибутику – кобру, которая сидела перед ним в горшке, и дудку, из которой он дудел на змею.
Я, кстати, и сам в детстве на базаре видел такого йога, так я от его унылой музыки впал в такую глубокую депрессию, что даже мороженого не хотел, не говоря уже о каких-то менее глубоких радостях жизни. Просто с ума сойти можно! Вот этой своей дудкой он и управлял змеей. Горшок изначально был всегда закрыт, потом йог его открывал, кобра высовывала голову, раздувала капюшон, было видно, что неспроста, она явно собиралась укусить йога. Тогда он начинал дудеть, змея раскачивалась, что-то там себе думала под эту музыку, а потом пряталась в горшок обратно. Лично я полагаю, что она попросту шизела от уныния, поэтому вела себя смирно, ей было уже не до покусов, вот и пряталась в горшок. Кстати, в советской пропаганде доска с гвоздями – это неотъемлемый символ йоги.
– Риши Евгений, спрашиваю тебя как специалиста по йоге: а чем, собственно, йога вызывала неудовольствие у начальства, то бишь Политбюро партии? Ведь ничего предосудительного, ничего такого аморального, так сказать, голого там не было?
– А на кой черт, скажи на милость, Николай, советскому человеку, самому сознательному труженику в мире, была эта убогая йога, если от нее становишься таким дохлым, как тот факир в «Крокодиле»? Ведь нам были нужны крепкие, мускулистые парни, чтобы что-нибудь ковать тяжелым молотом, и раскормленные столовской картошкой грудастые девицы, чтобы отсекать серпом. Тогда была иная установка – чтобы соответствовать плакатному образу советского комсомольца, надо было вплоть «до умопомрачения», как пел Высоцкий, делать по утрам у станков производственную гимнастику. Конечно, при этом был риск поскользнуться на залитом маслом полу и порезаться о наваленную здесь же стружку. Но ведь у нас было бесплатное медобслуживание – зашьют и перевяжут за милую душу!
И еще в обязательном порядке по выходным вместо рыбалки и шашней с девушками следовало выполнять нормы ГТО – «Готов к труду и обороне»! – разных ступеней. И за это потом, в качестве оправдания за пропущенный секс перед своей обиженной подружкой, можно было повыпендриваться соответствующим значком – их штамповали из такой же качественной латуни, что и комсомольские. Девушка и рада была, а секс потом как-нибудь, после медали или ордена. У нас даже в песнях пели: «Первым делом самолеты, ну а девушки потом!» Я тоже был ловким парнем и заработал такой значок третьей ступени. Правда, девушку потерял, она к какому-то несознательному типу ушла, но разве это имело значение?
– А я два значка получил