вам здоровья, – нарушил молчание Егор.
– И вам того же, – кивнула повариха. – Ты не волнуйся, Ефимыч, обратилась она к мужичку. Сейчас они уйдут. Кашка-то нравится?
– Хороша кашка, – мужичок беспокойно поерзал, глядя на людей, но снова потянулся к солонке, высыпав большую щепотку в дымящийся половник.
– А вам чего надобно? – недружелюбно спросила повариха. – Огоньку я дала. А теперь, милая, она обращалась уже конкретно к Лизе, гостя и мужа наверх веди. Про то, что здесь видала – позабудь, – и Вера Павловна повелительно улыбнулась.
– Колдунья? – Егор нахмурился. – Не лучшее ты место выбрала для жилья. Я друзей в обиду не дам, – он поднял руку, собираясь произнести что-то еще.
– Да не горячись, родной, – мужичок за столом со вздохом отложил половник с кашей. – Молода она исчо, да неопытна. Без родни рано осталась вот и не признала своего. Ты тоже хорош, – он укоризненно цокнул языком, – ведьму от колдуньи отличить не можешь. А, вроде, знающий…
– Да как тут отличишь, когда на ней заклинаний десять понакручено! – Егор опустил руку и отступил назад, всматриваясь в худенькую тетку. – Меня Егор зовут, – после секундного замешательства сказал он и протянул раскрытую руку, демонстрируя дружелюбие.
– Вера Павловна, – сердито сказала женщина и, соскользнув с табуретки, сделала шаг вперед, оказавшись прямо перед парнем.
– Угу, Павловна она, – кивнул Ефимыч, подтверждая слова поварихи, и снова взялся за половник.
– Если вы ведьма, уважаемая Вера Павловна, то, во-первых, почему бы вам не познакомить меня с вашим домовым. А, во-вторых, неужели вы не чувствуется что с домом творится?
– Это Петр Ефимыч, – ведьма пожала руку Егора. – Не скажу, что мне приятно познакомиться. Жили мы тут без вас спокойно. А как гости появляются, вечно жди неприятностей.
Прохладные пальцы поварихи встретились с рукой Егора, и он застыл пораженный.
– Так что с нашим домом? Эй, может отпустишь мою руку, ведьмак? – тетка тщетно пыталась освободить пальцы из широкой ладони.
– Простите, – Егор покраснел так, что это было заметно даже в тусклом свете свечей, и отпустил руку.
– Неуклюжий какой, – повариха подула на пальцы и поправила седой локон, выбившийся из высокой старомодной прически. Потом расстегнула верхнюю пуговицу мешковатой кофты, вытаскивая на свет странный кулон в виде глаза.
– Так что с домом? – повторила она вопрос.
– Беда милая, чую беда, – вздохнул домовой, который воспользовался моментом, чтобы доесть кашу. Он отложил поварешку и тяжело вздохнул, глядя на пустую кастрюлю. – Задохлики эти видать опять прорвались. Верно говорю?
– Почему? – повариха повернулась к дядьке. – Мы же все ходы-выходы закрыли, как ты говорил.
– Мы-то закрыли, – кивнул дядька, – да вот кому-то видать неймется. Все в чужой дом пролезть норовит и все рушит, – неожиданно ловко спрыгнув с высокой для него табуретки Петр Ефимович выволок за ухо из под стола мальчишку лет десяти.
– Я только кашки