вокруг пейзажи байю.
В полумиле слышался более надрывный вой двух аэроглиссеров, ушедших вперед. Их прожекторы мелькали во тьме, как блуждающие огоньки. Поближе среди ветвей мерцали светлячки, выписывая над протокой замысловатые узоры, будто в предостережение.
Лорна вслушивалась в дыхание болота вокруг. Плеск воды среди корней кипарисов, перешептывание листьев в долетающем океанском бризе – и все это под неумолчное кваканье лягушек-быков, крики сов, ультразвуковые писки охотящихся летучих мышей. А за всем этим ощущалось дремотное бытование вне времени, некая первобытная сущность, осколок изначального Эдема.
– Проголодалась?
От этого вопроса она прямо подскочила, совсем забывшись, с головой уйдя в собственные раздумья. Лорна выпрямилась, учуяв разлившийся в воздухе дивный пряный аромат, резкой нотой пробившийся сквозь затхлый болотный дух.
Подошедший Джек держал каску под мышкой одной руки, а в другой – пластиковую миску.
– Раковое гамбо[26]. Надеюсь, тебе нравится окра.
– Какая же была бы я южанка, если б она мне не нравилась?
Лорна с благодарностью приняла миску, с удивлением обнаружив, что в супе плавает пара кусков pain perdu[27]. Мать делала их каждое воскресное утро, замачивая черствый хлеб на ночь в молоке с корицей, а после поджаривая на сковородке. Аромат разносился по всему дому. Она бы никогда не подала pain perdu с гамбо.
Лорна с сомнением подцепила тост ложкой.
– Рецепт моей grand-mére[28]. Попробуй, – проговорил Джек с угадывающейся в голосе усмешкой.
Лорна отведала кусок размокшего хлеба.
– О, боже… – и поневоле прикрыла глаза, едва не сомлев от сочетания горячего гамбо и сладости корицы.
– Мы, каджуны, знаем толк в стряпне, – ухмылка из его голоса перекочевала на губы.
Пока Лорна прокладывала ложкой путь ко дну миски, Джек присел рядом. Поначалу они молча сидели бок о бок, но мало-помалу молчание стало неуютным. Слишком уж много недосказанного оставалось между ними, зловещие призраки прошлого во мраке и безмолвии болот обрели плоть, сгрудившись вокруг.
Наконец Джек нарушил напряжение. Будто испытывая нужду отогнать тьму, он взмахом руки схватил промелькнувшую мимо вспышку света. Раскрыв ладонь, показал крохотного светлячка – уже потемневшего, утратившего свое волшебство и ставшего снова просто крохотной крылатой букашкой.
– Если моя grand-mére была грандиозной поварихой, то мой grand-pére[29] был немного знахарем. У него были домашние снадобья всякого рода. Купание в отваре клоповника, чтобы утолить боли. Если у тебя жар, спи под кроватью. Он давил светлячков и делал из них притирание на зерновом самогоне. Утверждал, что помогает от ревматизма.
Джек дунул на букашку, снова устремившуюся в полет, ярко мигая и переливаясь.
– До сих пор помню, как он разгуливал ночью по дому в подштанниках, с плечами и коленями, намазанными этим светящимся месивом.
Лорна не удержалась от теплого смешка.
– Твой