он спиной не без труда пропихнулся обратно в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью.
Тамара тут же махнула вслед ему рукой, сказав Николаю: «Не обращай внимания», и потянула молодого мужа в свою комнату, пребывание в которой сулило ему столько приятного, что он тут же забыл про явление недовольного толстяка.
Каково же было удивление Николая, когда в самый интимный момент дверь в комнату открылась, послышался щелчок выключателя, и помещение озарила люстра аж в пять рожков. Не сообразив даже как-то прикрыться, Николай оторвался от жены и уставился на дверь, весь проем которой заполнила человеческая туша. Туша, имевшая наверху два небольших, но зорких глаза, внимательно осмотрела открывшийся вид, никак не выразила своего удовольствия или, напротив, неприязни от увиденного, открыла рот и произнесла, с точки зрения Николая, праздновавшего первую брачную ночь, совершеннейшую чушь:
– Томка! Я есть хочу!
Тамара, кое-как прикрыв самое сокровенное хвостом одеяла, крикнула:
– Совсем с ума сошел, Лодик! Немедленно выйди вон!
– И не подумаю, – спокойно проговорил тот, которого, к удивлению Николая, странно назвали Лодиком, протиснулся в дверь и уселся на стул прямо напротив молодоженов. Стул по-стариковски крякнул, но все же выдержал непомерную тяжесть тела, которое подошедшим тестом сползало с его сиденья. – Вы, Томка, натрескались на своей свадьбе, а мне ты оставила только несколько сосисок и макароны. Я их съел давно.
– Так поди и сделай себе... ну я не знаю... яичницу, что ли... – раздраженно ответила ему Тамара.
– Яичницы мало! Я уже часа три как голодный!
– Ну и что!
– А ничего! Ты должна обо мне позаботиться! Я тебе не чужой!
– Послушай, братец... – Николай решил назвать этого Лодика нейтрально – братец, не в том смысле, что он Тамарин брат, а просто употребив это слово всего лишь как довольно распространенное обращение к молодому человеку мужского пола.
– Я вам не братец! – визгливо выкрикнул Лодик и опять как ни в чем не бывало обратился к Тамаре: – Давай, Томка, по-быстрому, а то уже совсем сил нет терпеть.
– Пошел во-о-он! – не менее визгливо отозвалась Тамара.
Николай с неудовольствием отметил, как похоже интонировали брат и сестра, потом спустил ноги с дивана, натянул брюки от свадебного костюма прямо на голое тело, встал перед Лодиком во весь свой немаленький рост и, стараясь не выходить из себя, сказал, особенно выделив голосом все то же слово «братец»:
– Тебе, братец, лучше уйти отсюда. Здесь, понимаешь ли, обосновалась семья, ячейка... так сказать... общества... и ты не имеешь никакого права нарушать неприкосновенность нашей частной жизни...
Лодик посмотрел на Николая взглядом олигофрена, каковым вовсе не являлся, и опять обратился к сестре:
– Ну, Томка, сколько можно тебя просить!
Тамара некрасиво взвыла, а Николай подскочил к ее брату и попытался взять его, что называется,