травкам. Работа! А местные мужики и ушлые мальчишки следили за домом лучше любых охранников. Боба вылечил в городской больнице ребенка милицейского начальника, отправил сиверского электрика вставить зубы, закодировал от пьянства плотника.
Знакомые в элитном гетто коттеджных поселков маялись, стараясь скрыться от пристальных соседских глаз на своих десяти сотках. Постоянно вскипали маленькие страстные смерчи.
– Не мойте машину возле моего забора!
– У вас до ночи Алена Апина орала! Ну у вас и вкус!
– А если вы все больше по филармониям, откуда знаете, что это Алена Апина?!
– Ваша собака насрала на мой «мерседес»!
Из-за стоящих впритык кирпичных заборов любопытные жены наблюдали за жизнью соседей – что построили на участке, как отвратительно ведут себя чужие детки, кто к кому зачастил в гости, а кто привез любовницу, пока жена за границей… А доброго помещика-батюшку Бориса Владимировича в Сиверской встречали местные жители – выстраивались на подъездной дороге, снимая шапки.
Сиверские, конечно, тоже внимательно наблюдали за чужой жизнью. Правда, особенно ухватиться было не за что. Жизнь в господском доме казалась им слишком стерильной. Какой-то жидкой по сравнению с их собственной, словно игрушечная железная дорога с нарядными паровозиками рядом с настоящим грязным вокзалом, пыхтящим разными шумами и запахами, пусть неприятными, но зато живыми.
Сам хозяин появлялся не раньше часа ночи, а то и позже. Кроме него, в доме жили жена и дочь, часто бывала теща. Дочку в школу возил водитель, такой надменный в белом хозяйском «форде», будто и не слуга своего хозяина. А жена пару раз в неделю уезжала на своей крошечной ярко-оранжевой машинке, вылитой карамельке, ее так и хотелось лизнуть.
«Скучает, томится», – судачили тетки. Не то чтобы завидовали, завидовали они своим, а барыня эта, Наташа, находилась от их жизни слишком далеко, но почему-то им хотелось Наташу пожалеть. Ее супруг время от времени давал их мужьям возможность зарабатывать кой-какие денежки, вот и теткам тоже не терпелось что-нибудь в ответ сделать для Наташи. А кроме жалости за ее грустное королевино одиночество во дворце, у теток больше ничего для нее и не было.
Любимым объектом пересудов стала девчонка, дочка. Десятилетняя Сонька была круглой и плотной, как хорошо накачанный мяч, и тетки готовы были с утра до вечера жалеть неудачную девку и ее несчастных родителей. Наташа, высокая, прозрачно-хрупкая, с небольшой светловолосой головкой, беспомощно клонившейся на тонкой шейке, напоминала изящную лилию на длинном стебле, а Сонька была не только толста, а к тому же показательно некрасива. И что удивительно, совсем не похожа на мать. Темные жесткие волосы ежиком стояли вокруг толстощекой физиономии, глазки узкие, и, представьте себе, у десятилетней девочки пробиваются темные усики! Откуда она у них такая! Хозяин, Борис Владимирович, очень даже представительный мужчина, хоть и небольшой, полноватый… Темными волосами