чувстуешь роман в дорожной пробке на девяносто пятом шоссе.
– Возможно. Только не ври, что не хочешь увидеть продолжение. Нельзя оставлять такой поцелуй в подвешенном состоянии, – добавила Эмма, поворачиваясь к Мак.
– Ну, не знаю. Во всяком случае, отличная сексуальная история к завтраку, и никто не пострадал. А теперь я должна позвонить в банк и вышвырнуть на ветер три штуки баксов. Увидимся на дорожках с лопатами. – Мак выскользнула из-за стола и покинула кухню.
– Она это так не оставит. Иначе сойдет с ума, – прокомментировала Паркер, вылавливая из миски малину.
– Второй контакт не позже чем через сорок восемь часов. – Лорел нахмурилась. – И, черт побери, она опять не вымыла за собой посуду.
Картер сидел за письменным столом в своей классной комнате и просматривал основные пункты запланированной дискуссии. Для последнего урока, когда до выстраданной свободы остается всего пятьдесят коротких или бесконечных, в зависимости от угла зрения, минут, главное – возбудить интерес и поддержать энтузиазм учащихся. Правильно выбранные акценты могут отвлечь внимание от стрелок настенных часов.
Может, детки даже чему-то научатся.
Однако сегодня он никак не мог сфокусировать даже собственное внимание.
Должен ли он позвонить ей и еще раз попросить прощения? Или следует послать ей записку? Письменно он лучше выражает свои чувства. В большинстве случаев.
Или забыть об инциденте? Прошла пара дней. Ну, если соблюдать занудную точность, один день и две ночи.
Свою занудность он сознавал прекрасно.
Он хотел забыть тот поцелуй, просто забыть, как очередной пункт в длинном списке Неловких Моментов Картера. Но он не мог забыть о поцелуе. О ней.
Он снова погружался в омут тринадцатилетней давности. В страдания безответной любви к Макензи Эллиот.
Он справится с этой любовью. Однажды уже справился. Почти справился.
Он просто на мгновение потерял голову, вот и все. И это вполне объяснимо, учитывая прошлое.
И все же… наверное, следует написать ей записку с извинениями.
Дорогая Макензи,
Я хочу принести тебе самые искренние извинения по поводу моего непозволительного поведения вечером четвертого января. Мой поступок необъясним, и я глубоко о нем сожалею.
Возможно ли сочинить что-либо более неуклюжее и глупое?
В любом случае, Макензи, наверное, посмеялась над происшедшим с подружками, а потом благополучно все забыла. Кто стал бы ее винить?
Забыть, вот, что нужно сделать. Просто забыть и вернуться к дискуссии о Розалинде, как о женщине двадцать первого века.
Сексуальность. Самобытность. Хитрость. Ум. Преданность. Любовь.
Как Розалинда использовала свою двойственную сексуальность, чтобы расцвести из девочки в начале пьесы в женщину в конце, все это время притворяясь юношей?
Произнеси слово «секс», и внимание подростков тебе обеспечено, думал Картер.
Как…
Просматривая