группами, встречающимися в полях, вспыхивали кулачные бои. Дрались и на улицах города. Все были озлоблены. Мужики курили «Булл Дарэм» и страдали запорами. У всех у них из передних карманов рубашек свисали маленькие кругленькие ярлычки «Булл Дарэм». Считалось высшим классом умение скручивать сигарету одной рукой. Если вы видели мужика с ярлыком «Булл Дарэм», лучше было с ним не связываться. Люди шатались по улицам и болтали о закладных, перезакладных. Однажды мой отец вернулся домой ночью со сломанной рукой и синяками под обоими глазами. Мать подрабатывала где-то за ничтожную плату. Каждый ребенок в нашем квартале имел одну пару выходных штанов и пару повседневных. Обувь была одна на все случаи жизни, и, когда она изнашивалась, новую не покупали, а чинили старую. В государственных магазинах были в ассортименте каблуки и подошва по 20 и 15 центов, а в придачу – клей с расчетом на одну пару изношенной обуви. Родители Джина держали на своем заднем дворе петуха с курочками, и, если какая-нибудь несушка филонила и не неслась, семейство Джина съедало ее.
Что касается моей жизни, то в ней ничего не изменилось – что в школе, что в отношениях с Чаком, Джином и Эдди. В те времена не только взрослые подличали, но и дети и даже животные. Наверное, они перенимали подлость у людей.
Однажды я стоял возле своего дома, скорее всего по привычке, потому что ждать примирения с остальными уже не имело смысла. И вдруг ко мне подскочил Джин.
– Эй, Генри, давай за мной!
– Куда?
– ДАВАЙ! – прокричал Джин и побежал дальше.
Я припустился за ним. Мы свернули в проулок и забежали во двор к Гибсонам. Двор Гибсонов был обнесен высокой кирпичной стеной.
– СМОТРИ! ОН ЗАГНАЛ КОШКУ В УГОЛ! СЕЙЧАС ПРИКОНЧИТ!
Маленькая белая кошка вжалась в угол. Она не могла ни перепрыгнуть через кирпичный забор, ни прорваться в другом направлении. Она выгнула спину, она шипела, ее когти были готовы к бою. Но она была очень маленькая, а на нее надвигался свирепый бульдог Чака – Барни. Я решил, что это ребята поймали кошку и бросили ее во двор, а потом привели бульдога. Я был в этом почти уверен, потому что выглядели они какими-то виноватыми.
– Я знаю, это вы подстроили, – сказал я им.
– Нет, – возразил Чак, – она сама виновата. Теперь пусть борется.
– Я ненавижу вас, ублюдки, – прошипел я.
– Барни враз ее прикончит, – сказал Джин.
– Он разорвет ее на кусочки, – поддакнул Эдди. – Просто пока он боится ее когтей, но как только набросится на нее, то прикончит в момент.
Барни – огромный коричневый бульдог со слюнявой пастью. Тупой, жирный, с бесчувственными глазами. Он продолжал рычать и мало-помалу продвигаться вперед. Шерсть на его холке и спине стояла дыбом. Мне хотелось пнуть его по его дурацкой жопе, но я боялся, что он отгрызет мне ногу. Он жаждал убийства. А белая кошка была еще котенком. Она шипела и ждала, вжимаясь в стену, – прекрасное создание, совсем невинное.
Собака наступала. Зачем им это было нужно? В этом