подле древнего сооружения было рискованно, Иван всегда предпочитал действовать исходя из наихудших предположений, так надежнее, а все неожиданности при подобном подходе автоматически превращались в приятные сюрпризы.
На борту «Нибелунга» большинство ангаров, предназначенных для подразделения серв-машин, пустовало, только в двух технических боксах возвышались в ожидании своего часа два легких разведывательных «Хоплита».
Вот они и помогут мне разведать цоколь и определить местоположение базы археологов, – мысленно рассудил Иван.
На быстрый и благополучный исход спасательной операции он уже не рассчитывал. «Нибелунг», начиная снижение, постоянно транслировал запрос на всех возможных частотах связи, но планета молчала. Предполагать, что все без исключения передатчики, включая личные коммуникаторы участников экспедиции, вдруг оказались неисправны, было бы глупо.
А Мищенко и не говорил, что будет просто.
Единственное, что вселяло надежду, – это политика Совета Безопасности при подборе кадров для подобных экспедиций. По имевшимся у Ивана сведениям, все археологи в прошлом были людьми военными.
Пока он размышлял над нюансами складывающейся ситуации, штурмовой носитель прекратил попытки связи и, задействовав режим максимальной маскировки, начал снижение.
Несколько сообщений, появившихся на информационном экране, свидетельствовали, что обе серв-машины находятся в режиме активации.
Иван следил за показаниями приборов, но в зоне эффективного сканирования все оставалось спокойно, никаких чужеродных кораблей, техники, впрочем, как и явных признаков недавнего человеческого присутствия.
А какой прекрасный был день!
Солнце светило по-весеннему тепло, ласково, снег таял, ноздреватые сугробы истекали мутными ручейками талых вод, кое-где уже виднелись пучки пожелтевшей прошлогодней травы, над землей плыли свежие, пьянящие ароматы, предрекающие обновление жизни.
В такие дни хочется отрешиться от суеты и дышать, созерцать, душой вбирая признаки обновления, думать о чем-то, не относящемся к заботам повседневной службы.
Но в пьянящий весенний воздух вкрадывались иные флюиды – вот легкий ветерок донес со стороны реки особый, неповторимый букет запахов: пахло нагретой броней и резким, не свойственным природе концентратом озона.
Тревожные, зовущие запахи, сбивавшие лирический настрой.
Галактлейтенант Дорохов встал с поваленного ствола дерева.
Справа высился лес, впереди туманилась пойма реки, слева и сзади простирались покрытые снегом поля.
Практически «земной эталон», – подумалось ему. Даже метаболических имплантов не потребовалось, разве что антибактериологические дыхательные фильтры, которые пропускали запахи, но уничтожали все микроорганизмы.
Расчехлив электронный бинокль, Иван осмотрел горизонт.
До угловатого, местами обрушенного временем цоколя оставалось два километра.