улыбнулась, и мы все отправились на конюшню взглянуть на мою собственную лошадь при дневном свете.
Она была великолепна. Даже еще красивее, чем я думала. Шея выгибалась высокой-высокой дугой, будто в ее жилах текла арабская кровь. Шкура была серебристо-серой, становясь темнее на крупе. Грива и хвост казались почти белыми, а в черных глазах светился ум. Длинные ноги жеребца были будто обуты в белые чулочки. Услышав мои шаги, он вышел из стойла и покладисто заржал, будто это не он недавно сбрасывал и топтал всадников. Но, увидев остальных, Кей поднял голову и с шумом втянул воздух.
– Отойдите назад, особенно вы, Джек и Дэвид, – попросила я. – Он не любит мужчин.
– И тем похож на Меридон, – насмешливо сказала Данди Джеку.
Он кивнул и улыбнулся.
Кей стоял совершенно спокойно, пока я почесывала его холку, шептала ему, что бояться нечего, что теперь никто его не обидит, никто не станет на него кричать. Я шептала ему, что он прекрасен, что мы наконец нашли друг друга и теперь никогда не расстанемся. Затем я повела его через сад в поле и там отпустила побегать.
– Тебе понадобится время, чтобы заниматься им, – с неудовольствием заметил Дэвид, глядя на мое сияющее лицо.
– Но ведь Роберт все равно хочет, чтобы я занималась и другими лошадьми тоже, – объяснила я. – Я никогда не буду только вашей ученицей.
– И ты уже начала делать свои маленькие сбережения, – с улыбкой продолжил Дэвид. – Ты скоро станешь леди, Меридон.
Я собралась отшутиться в ответ, но вдруг вспомнила цыганку, встреченную на ярмарке, и ее предсказание о том, что скоро я найду свой дом, о том, что моя мать и мать моей матери хотят этого и этот дом будет принадлежать мне больше, чем кому бы то ни было. Я на самом деле стану леди и буду жить среди знатных людей.
– Пенни за то, о чем ты думаешь, – шутливо предложил Дэвид, всматриваясь в мое лицо.
– Не хочу грабить вас, – быстро ответила я. – Я не думала ни о чем важном.
– В таком случае отправляемся работать, – громко объявил он и первым пошел к сараю.
Тренировка в этот день была напряженной, и так продолжалось на протяжении двух последующих недель. Каждый день мы бегали, прыгали, подтягивались на брусе, отжимались на руках. И с каждым днем нам удавалось быстрее пробежать то же расстояние, прыгнуть выше, подтянуться сильнее. Наши тела болели все меньше. Раскачивание на трапеции уже не пугало меня, и я стала даже находить удовольствие в ощущении свободного падения, в том, как во время полета обдувает лицо ветер. Каждый день, незаметно для меня, Дэвид понемногу поднимал планку моей трапеции, так что скоро мне пришлось подниматься на нее по лесенке.
И вот однажды, к концу третьей недели, Дэвид подозвал меня к себе. Я спрыгнула со своей тренировочной трапеции и подбежала к нему, слегка задыхаясь.
– Я хочу, чтобы ты сегодня поработала на настоящей высоте, – мягко предложил он. – Можешь не раскачиваться, если не хочешь, Меридон. Я обещал, что не стану заставлять тебя, и я держу свое обещание. Но сейчас, когда ты так уверенно чувствуешь себя на ученической