что-то не так, взрослые обязательно примут решение за меня. Дед обернулся один раз и, убедившись, что я не отстаю, продолжил свой путь по коридору, ведущему в его «жилище». Я никогда там не был. Старикам запрещено было проводить посетителей в свои комнаты, так как всё подвергалось жесткому контролю: еда, вещи, подарки.
Я обернулся назад, чтобы точно знать: за нами никто не идет. Наверняка в душе меня, мальчишку, всё это забавляло. Теперь же я понимаю, какому риску подверг себя мой дед.
Дед открыл свою комнату с помощью специальной карточки. Он родился еще в то время, когда при рождении на ладонь не ставили специальный штрих-код: универсальное средство для жизни. Такой был у меня, у Ло, у родителей. Ладонь – это ключ, и идентификатор. Но у деда такого не было. И это делало его в моих глазах еще необычнее! Он открыл дверь и сделал движение левой рукой, приглашая меня войти. Я еще раз обернулся, чтобы убедиться, что за мной никого нет: вдруг это движение предназначалось не для меня.
В тот момент, когда я быстро прошмыгнул через дверной проем, мне показалось, что я попадаю в параллельную реальность, откуда не было выхода. Я мысленно попрощался с мамой и папой. Но когда подумал о Ло, в моей груди что-то больно защемило. С ней прощаться я не был готов. Быстро отогнав от себя эти мысли, я уставился на стены комнаты Деда. У меня заболели глаза. Первые минуты я мог видеть только обилие цвета. Голова закружилась, я пошатнулся. Дед легонько коснулся моего плеча и придержал меня. Он засмеялся. Теперь уже намного увереннее. Я поглядел на него с открытым ртом.
– Не нужно только падать в обморок, – сказал он шутливо.
Я быстро заморгал в надежде не ослепнуть.
– Что это такое? – спросил я, указывая на стены.
Они полностью были увешаны картинами. Маленькими, большими, на бумаге и на ткани. Одни выглядели объемными, будто хотели проникнуть в наш мир, вырваться за рамки своего бумажного пространства, другие же были «поскромнее».
– Ты можешь подойти поближе и рассмотреть, – сказал дед. – Не бойся.
Комната была узкой и маленькой и скорее походила на ванную комнату. У одной стены, кажется, справа стояла кровать. У основания с этой же стороны стояла небольшая тумбочка. И на этом всё. Остальное пространство было занято холстами, мольбертами, кисточками и красками. В комнате стоял химический запах, от которого у меня слегка кружилась голова. Хотя мне он казался приятным.
Я заложил руки за спину, как маленький профессор, и подошел к стене. Открывшееся мне показалось самым приятным и невероятным из всего, что я видел до того момента в жизни. А, быть может, и вообще в жизни. Там были деревья и горы, и фрукты, а еще обнаженные женщины. Меня немного смущало видеть такое, но я не мог оторвать своего взгляда. Всё было пронизано жизнью. И я испытал страх, и радость, и ужас, и счастье.
Затем я поднял кисточку и тоже начал рассматривать ее. Словно она была артефактом – символом чего-то великого и мифического. Я провел пальцем по ворсинкам: они были жесткими. Мне казалось, будто прикасаюсь к дикому зверю, который привык только к одному