бытия народов, ибо агрессивность и воинственность их ничуть не уменьшились. Но, если, викинги, приобретя историческое имя, по-волчьи «выгрызали» из ранне-феодальной Европы наименее жизнеспособные её звенья, то несметные полчища монгольских племён едва не поглотили перспективно обозначивший себя «запад».
Хуже обстояли дела в Киевской Руси. Так же, не являя собой единое целое, она не смогла выстоять против неисчислимых орд. Жертвенно приняв на себя тяжёлые и мутные волны Великой Степи, Древняя Русь сыграла для Европы ту же роль, что и древнее государство Урарту, на протяжении веков противостоявшее мощи ассирийских завоевателей. Таким образом, не вольною волею, а историческим «хотением» Русь дала сопредельным государствам историческую жизнь.
На фоне свирепых кочевников не многим лучше выглядело крестовое воинство – хищное по содержанию и благостное по духовному установлению. Направляясь к святым местам Палестины, паломники-христиане в 1204 г. осквернили и разграбили столицу духовно и культурно много более развитой православной Византии. Так и не сумев оправиться от политического, морального и материального урона, Империя стала в 1453 г. лёгкой добычей мусульман.5 Не секрет, что задолго до этого, Ватикан, попирая и нивелируя достижения Византии, на протяжении веков всеми возможными способами стремился уничтожить раритеты своего духовного источника.
Ввиду духовных и политических противоречий, уже в VIII – IX вв. жёстко заявила о себе несовместимость христианства по греческому обряду и «латинскому». По мере становления социального уклада развивающейся Европы, духовные разноречия закономерно привели к схизме – разделению Церкви на Греческую и Латинскую (1051). Умственно-утилитарное отношение «латинян» к св. Писанию, очевидно, и было той дорожкой, которая вела мельчающий дух Европы в «угольное ушко» материализма.
Так, разведя христианство ещё в XI в., «запад», за отсутствием полноценных государств не имевший ещё своей политики, достаточно ясно определил взаимоотношения внутреннего и внешнего мира. Хотя, как показали дальнейшие события, раздел этот был принципиален лишь в «буквенной» (теологической) ипостаси, поскольку уже тогда «европейский мир» был завязан на власти в мире и мире власти. Об этом говорят духовно пустые и политически нелепые «крестовые ходы» Европы ко Гробу Господнему, выявившие полную никчёмность его вдохновителей.
Последующие связи двух «миров» вели к компромиссам на меркантильной основе. Но не только. Всё более усиливавшиеся противоречия внятно заявляли о невозможности массового следования нравственным установкам Нового Завета.
К XVI в. выявились новые цивилизационные взаимосвязи, которые неизбежно должны были войти в конфликт с принципами христианской морали и нравственности. Проходящий в Европе рост производительных сил настоятельно требовал непосредственного включения в бытие