вздрагивала одновременно от холода и возмущения.
– Разве можно, – продолжила Наташа тихим голосом, – Разве можно избивать на допросах пожилого человека, профессора, чтобы выбить из него признания в том, чего он не совершал?
– Ах, вот из-за чего ты взъерепенилась… Девчонка, много бы понимала! Иногда не стоит церемониться с меньшинством, ради спасения большинства.
Впереди показалось что-то темное. Вадим подумал, что это тупик, но потом разглядел, что трубы, тянувшиеся справа, изгибаются вместе со стеной. Майор и Наташа подошли к повороту, выглянули из-за угла. В лица им повеяло таким холодом, что последние два часа путешествия показались чуть ли не прогулкой по теплой аллее.
Стены и потолок отдалились, освещение, исходившее теперь от видимых ламп, стало значительно ярче. Где-то наверху, из длинных, ребристых щелей в зал влетали хлопья снега.
– Камера охлаждения, – пробормотала Светлова.
Майор схватил ее за руку, потащил за собой, быстро, почти бегом.
– Надо пройти это место, пока мы не окочурились от холода!
Вадим не смотрел по сторонам, не оглядывался, он был сосредоточен лишь на одном – выйти из камеры живым, не упасть, не замерзнуть. Но девушка, которую жандарм продолжал держать за руку, успевала замечать некоторые детали. Вот справа мелькнул сугроб, очень напоминающий засыпанное снегом тело… Слева показались надписи, сделанные нетвердой рукой на неизвестном языке, не похожем даже на знаки создателей Станции… Еще один сугроб, поменьше…
Наташа запнулась, чуть не упала, но Вадим удержал ее, потащил дальше. Камера охлаждения казалась бесконечной! Губы у девушки посинели, она уже перестала чувствовать, как на плечи опускаются кристаллы замерзшей влаги. Ноги не хотели слушаться. «Сейчас бы упасть, отдохнуть… Хотя бы на пять минут… Или на одну…».
Снова споткнулась. Майор остановился, посмотрел Наташе в лицо.
– Двигайся, чтоб тебя! Шевелись, дура, иначе брошу!
– Бросай.
Глаза ее почти закрылись, ноги стали совсем слабыми. Вадим ударил Наташу по щеке – один раз, другой. Не помогало. Она медленно оседала на холодный, заиндевевший пол. Майор выругался, подхватил девушку на руки. Побежал. От нагрузки его организм чуть разогрелся – не настолько, чтобы противостоять холоду, но достаточно для преодоления последней полусотни метров.
– Очнись! Эй! Давай же, приди в себя! Что я, зря тебя волок на себе?! Очнись же!
Веки учительницы приподнялись. Она посмотрела на Вадима. Моргнула.
– Мы вышли? – ее хриплый голос был едва слышен.
– Ф-фух… – майор с облегчением сел, не удостоив девушку ответом.
Наташа чувствовала, что там, где они сейчас находятся, значительно теплее. Руки и ноги болели, в них словно впились тысячи иголок. Она поморщилась.
– Больно.
Майор стал оглядываться по сторонам. Подошел к трубам, завернутым в металл, попытался подцепить