в лесу: они резали головы людям, стреляли в пленных. Затем дикарей начали «мочить в сортирах». После окончания Каретниковой института у них на кафедре иностранных языков кто—то повесил компьютерную распечатку: «поймали группу террористов: Камаз Помоев, Букет Левкоев, Поджог Сараев, Погром Евреев» и что—то в том же духе. Не умно! Вот и вся война. В письмах из командного училища Сергей рассуждал о «Кавказском нарыве» со времен Пушкина и Лермонтова, от Жилина и Костылина до «Тучки» Приставкина и фильмов Сергея Бодрова—младшего. (В армии ребята почему—то пространно философствуют.) С Кавказа он не прислал о войне ни полслова. Возможно, из—за цензуры…
Сергей приезжал в отпуск как всегда смешливый, с короткой стрижкой.
– Ты загорел. У вас там Куршивель? – как—то спросила Ксения иронично.
– Почти.
– И какой у тебя чин?
– Капитан.
– Это много?
– Не очень.
– Ты на военного совсем не похож.
Теперь все это не имело значения.
…Ксения прислушалась к чтению отца. Подумала о Борисе: «Не звонит, значит подъезжает».
В двери постучали.
– Наконец—то! – пробормотал Александр Николаевич и вскочил открывать.
Ксения пододвинула ногой туфли и стала втискиваться в них.
– Ксюша, ну куда же ты их напялишь со своим ростом! – снова мягко возмутилась мать. – В твоем положении! Отличные же лодочки…
– Мое положение еще не заметно, мам! К тому же Боря так хочет.
– Опять Боря! – проворчала мать. – Ты стала дурой при нем! С каких пор ты без него ни шагу?
– Мам, не люби Борю, пожалуйста, про себя. А то сделаешь меня матерью одиночкой.
Вера Андреевна недовольно вздохнула. Ксения подумала: «Соседи. Иначе бы в домофон позвонил. Или в звонок у двери». Она прислушалась к себе, ощущая простую и непостижимую тайну жизни. И вновь ей стало жутко и радостно. Это было важнее препирательств с мамой. Важнее Бори. Предчувствие счастья. А все остальное было лично ее, Ксюшиной тайной, о которой никто не узнает.
Пробубнил мужской голос. Что—то стукнуло о пол. От двери просквозило по ногам.
На балконе тихонько дзинькали бельевые струны о металлические перила.
– Саня, кто там? – Вера Андреевна поводила головой, вглядываясь в прихожую.
В дверях встал муж. Бледный, он, не видя, осмотрел зонтик—трость.
– Тебе плохо? – встревожилась жена.
– Нет. Зонт вот грохнулся. – Каретников положил его рядом со списком и мешковато плюхнулся на стул. Вера Андреевна выбралась из кресла и выглянула в прихожую.
– А где Боря?
– Не знаю…
– Как не знаешь? Что случилось? Ты меня пугаешь, Саша!
Тот растерянно посмотрел на домашних.
– Жора приходил… Георгий Иваныч. Говорит, Серегу убили.
На экране телевизора резвились синие и желтые «мульты» с идиотскими рожами, и, словно потешались над глупыми, притихшими