об этом и расскажешь. И не дёргайся! Или потащу за ноги! – уж совсем недружелюбно рявкнул он.
– Не нужно меня к Бумфису! Пожалуйста… – от страха закладывало уши, а голос стал хриплым и писклявым.
– И с чего мне этого не делать, а? Я поймал незнакомку в лесу, возле трупа человека. Других подозреваемых нет. В своё оправдание ты несёшь какой-то бред и за каждым словом вклиниваешь Бумфиса. Здорово смахиваешь на сумасшедшую.
– Это вы сумасшедшие! Вы уроды!
Это вылетело быстрее, чем я успела подумать о последствиях.
– Тебе очень повезёт, если хоть капля из того, что ты сказала правда. Тогда тебя просто сочтут сумасшедшей. Но если ты имперская шпионка и сливаешь информацию о нас, уродах, то я лично сломаю твою шею. Поверь мне, – прошипел он, с ненавистью выделив слово «уроды».
Может, это случилось из-за возлияния крови в мозг, а может, из-за стресса, но я отчётливо услышала голос мамы:
Смирись, Анаит, и станет легче…
Наверное, она была права. Всё, чего я хочу и всё, за что берусь, в итоге обращается в прах. Я уничтожила её, уничтожила нашу тихую жизнь, разбила сердце Рэну. Разрушила хрупкое доверие всех. Испоганила свой единственный шанс на спасение. Спасение, которого не заслужила.
Теперь меня заклеймят убийцей. На благосклонность Бумфиса, того холодного отчуждённого человека, даже не стоит рассчитывать.
И в момент, когда незнакомец нёс меня в Картарэф, я не жалела себя. Нет, себя было не жалко. Глупость и неосторожность должны быть наказуемы. Было жаль потерянных возможностей, тех чувств, которых я никогда больше не испытаю.
И где-то на границе между саморазрушением и самобичеванием, я провалилась в небытие.
Небо над океаном просыпалось.
***
Холодный каменный пол давил на каждый сантиметр тела. Зудящие и ноющие раны заставляли поскуливать от боли. Нога вела себя относительно прилично, если я не пыталась её употребить по назначению. Болела голова, а желудок скрутило в узел от голода. Было холодно. Я полностью прозябла и сжалась в максимально маленький комок, чтобы согреться.
Хотелось кричать от бессилия. Но всё, что получалось – еле слышно стонать. Не помню, когда в последний раз мне было настолько плохо физически и морально.
Незнакомец с перчаткой дотащил меня до самого кабинета Бумфиса. Он разбудил его специально для того, чтобы сдать.
Помню тот свирепый взгляд. Он бы без сожаления сломал мне шею, но по какой-то причине не сделал этого. Я помню их, помню каждую деталь, каждое слово, всю ту брезгливость и ненависть. Как жестко швырнул меня Бумфис на этот каменный пол, с какой ненавистью захлопнул клетку.
Мои жалкие оправдания на них не действовали. Они не поверили ни единому слову.
– Будешь сидеть здесь, пока мы не выясним причину смерти Лисаны.
Сколько я здесь провела времени? Не знаю. Было темно или, может, это я ослепла.
Лучше бы они меня убили…
Громкое урчание желудка заставило