выпал первый снег, но быстро растаял: только кое-где на заборах и в канавах виднелись белые хлопья. В небе неслись похожие на дым тучи. И пахло дымом.
Извозчиков нигде не было видно. Жора свернул к Похвалинскому съезду, потом на Малую Покровскую. Перепуганный до смерти город: прохожих – раз-два и обчелся, и те идут торопливо, будто что-то украли. У афишной тумбы, обклеенной прокламациями, собралась беспомощная кучка народу.
– Кто победил-то?
– Черт его знает. Кажется, Ленин у них за главного.
– Да что вы брешете?! Ленин давно в Германию уплыл, немцы за ним крейсер прислали.
– А наша булочная открыта? Или опять хлеба не будет?
– Самое ужасное – этих большевиков никто не выбирал. По какому праву они узурпировали власть?
Чем ближе к Благовещенской, тем чаще попадались солдаты. Напротив Дворянского собрания горел костер, в кругу гогочущих, притоптывающих от холода матросов плясала пьяная девка.
– Цыпленок жареный, цыпленок пареный пошел на речку погулять, – вопила она, по-цыгански потрясая грудями.
Жора попятился, наткнулся на безногого инвалида.
– У, буржуенок! – замахнулся тот костылем.
На Благовещенской гремел митинг. Лес штыков – будто вся площадь ощетинилась стальными иглами.
Бородатый мужик в грязной поддевке влез на постамент памятника Александру Второму:
– Скоро в России не будет ни одного неграмотного! Мы проведем электричество даже в самые глухие деревни. Не только Европа, но и Америка будут завидовать нам!
– Ура-а-а! – стонала толпа, осипшая, но довольная. Рожи хамские, пьяные, бессмысленные.
На мостовой валялись втоптанные в грязь листовки: «Вся власть Советам!», «Бей жидов!», «Да здравствует Учредительное собрание!»
Жора хотел пробраться к семинарии, но там стоял кордон красногвардейцев.
– Проваливай, щенок!
В распахнутых окнах верхних этажей торчали пулеметы. Изредка показывались фуражки юнкеров.
Снова пошел снег.
– Купин, ты?
Жора оглянулся. К нему подбежал Коля Рукавицын, одноклассник.
– Надо в Думу идти! – горячо зашептал он. – Они там забаррикадировались.
– Кто «они»? – не понял Жора.
– Наши!
Нарядное здание городской Думы никто не охранял. Жора потянул на себя высокую дверь, та со скрипом поддалась. В сумрачном вестибюле перед большой мраморной лестницей была навалена гора конторской мебели. Жора задел ногой рассыпанные по полу патроны – они покатились в разные стороны.
– Кто такие? – крикнул мальчишеский голос. Из-за баррикады показался красноухий паренек лет пятнадцати, с отломанной от стула ножкой вместо дубины.
Жора не знал, как представиться.
– Свои! – сказал он, и караульный сразу ему поверил.
Его звали Саней, он учился во Владимирском реальном училище.
– Я тут с утра сижу. Вот свисток дали, велели свистеть, если что.
Жора растерянно смотрел на дурацкую баррикаду, на висевший на ботиночном