над кучкой чахлых, северных берез. Они вздохнули в безысходных пустотах.
Королева плакала.
Слезы ее, как жемчуг, катились по бледным щекам.
Катились по бледным щекам.
И тоска окутала спящий город своим черным пологом. И небо одиноко стыло над спящим городом.
Туманная меланхолия неизменно накреняла дерева, Стояли дерева наклоненные.
А на улицах бродили одни тени, да и то лишь весною.
Лишь весною.
Иногда покажется на пороге дома утомленный долгим сном и печально слушает поступь ночи.
И дворы, и сады пустовали с наклоненными деревами и с зелеными озерами, где волны омывали мрамор лестниц.
Иногда кто-то, грустный, всплывал на поверхность воды. Мерно плавал, рассекая мокрой сединой водную сырость.
На мраморе террасы была скорбь в своих воздушно-черных ризах и неизменно бледным лицом.
К ее ногам прижимался черный лебедь, лебедь печали, грустно покрикивая в тишину, ластясь.
Отовсюду падали ночные тени.
Почивший король приподнял мраморную крышку гробницы и вышел на лунный свет.
Сидел на гробнице в красной одежде, отороченной золотом и в зубчатой короне.
Увидел грусть, разлитую по городу, и лицо его потемнело от огорчения.
Он понял, что его сын бросил эту страну.
И он пригрозил убежавшему сыну мертвой рукой и долго сидел на гробнице, подперев усталой рукой старую голову.
А молодой король с королевой бежал в одиноких полях. Их окачивало лунным светом.
Луна стояла над кучкой чахлых, северных берез, и они вздохнули в безысходных пустотах.
Король плакал.
Слезы его, как жемчуг, катились по бледным щекам.
Катились по бледным щекам.
Наконец, они углубились в леса и много дней бежали между деревьев. Стволистая даль темнела синевой. Между стволов ковылял козлоногий лесник, пропадая где-то сбоку.
Еще водились козлоногие в лесу.
Но они не смущались, и когда нашли лесную поляну с одинокой мраморной башней на ней, то начали взбираться на вершину великой мраморной башни.
Много веков в этих странах тянулись к вершинам, но король с королевой впервые всходили к вершине мраморной башни.
Утро смотрело на них хмурым взором, когда они поднимались по витой беломраморной лестнице, заглядывая в боковые окна.
Да леса качались, да леса шумели. Леса шумели.
Шумели,
Еще не было зари, но мерцал бледный, утренний свет. Что-то свежее звучало в реве дерев, что, прошумев, вздрагивали и застывали в печалях.
Король с королевой были уже над лесами: открывалась даль стонущих сосен и лесных, холмистых полян в тумане.
Вон там, на горбатой поляне, одинокая сосна, обуреваемая ветром, беззвучно кивала вдаль.
Свободная птица, пролетая сбоку, приветствовала их на высоте резким возгласом.
Встали туманы, пригретые лаской. Башня выходила из розовой мглы. На вершине ее была терраса с причудливыми, мраморными перилами.
На вершине король в красной