Андрей Белый

Симфония


Скачать книгу

завтра слечь в постель.

      Так подвигалась печальная процессия к далекому кладбищу.

      Улицы были исковыряны. Люди со скотскими лицами одни укладывали камни, другие посыпали их песком, третьи прибивали их трамбовками.

      В стороне лежало рванье в куче: здесь были и бараньи полушубки, и шапки, и краюхи хлеба, и неизменно спящий, желтый пес.

      А там, где вчера сидел зловонный нищий и показывал равнодушным прохожим свою искусственную язву, – варили асфальт.

      Шел чад. Асфальтовщики по целым минутам висели на железных стержнях, перемешивая черную кашу в чанах.

      Потом выливали черную кашу на тротуар, посыпали песком и оставляли на произвол, подвергая естественному охлаждению.

      Усталые прохожие обегали это смрадное место, спеша неизвестно куда.

      Читающий Критику чистого разума был сегодня в ударе.

      Он нашел ошибки у Канта и построил на их основании оригинальную систему.

      Он рылся в шкафах между философскими сочинениями, поднимая невыразимую пыль.

      А с противоположной стороны окно Дормидонта Ивановича было закрыто, потому что сам Дормидонт Иванович сидел в Казенной Палате.

      Он был столоначальник: его любили писаря.

      Мечтательный демократ решительно не мог работать; вчера он написал письмо сказочной нимфе, а сегодня она должна была его получить.

      Ему была заказана критика консервативного сочинения. Демократ по закону осыпал колкостями консервативного автора.

      Но собственные мысли казались скучны, как собаки. Перо валилось из рук.

      А прямо в лицо ему голубая чистота смеялась и шутила. Он мечтательно глядел в окно.

      Что это он делал?

      Синеглазая нимфа получила письмо от мечтателя. Она была в смутном волнении.

      Весь день глядела презрительно на доброго кентавра, доставляя ему неприятности.

      Оправлял кентавр свои воротнички и покрикивал на лакеев.

      Это был добрый кентавр. Его угнетали неприятности.

      Прение он фыркал и нырял среди волн, а теперь было совсем, совсем не то.

      Аристократический старичок давал вечер. По пятницам у его подъезда стояли экипажи.

      У него появились и ученые, и дипломаты, и люди самого высшего общества.

      Это был добрый старичок и не чуждался направлений.

      Консерваторы, либералы и марксисты одинаково любили аристократического старичка.

      Сюда приходил даже великий писатель, пахарь и граф без всякой неприязни.

      Всех трепал по плечу добрый старичок со звездою на груди и одинаково говорил: «Да, да, конечно…»

      В изящной гостиной толстая супруга важного старичка уснащала гостей любезностями.

      Были гости во фраках и белых галстуках: все они были мило развязны и невинно изящны; все они испускали из себя лучи света и, сияя, не подозревали об этом.

      Все они, пройдя три стадии превращений, стали детьми: ни злых львов, ни косолапых верблюдов здесь нельзя было встретить. Это происходило не оттого, что их не любил всеблагий старичок.

      Это происходило оттого, что грозные слуги