глазу открылось под роскошным бархатным плащом нечто…
Не колеблясь, д’Артаньян нанес рубящий удар, и его шпага рассекла витой шнур, удерживавший плащ на плечах. Алый бархат упал к ногам дуэлянтов. В толпе зевак послышался громкий хохот.
Догадка д’Артаньяна полностью подтвердилась. Портос, позер и фанфарон, не нашел достаточно денег, чтобы купить сплошь вышитую золотом перевязь, а потому она, блистевшая спереди, сзади была из простой буйволовой кожи. Для чего великану, надо полагать, и понадобился плащ в жаркую погоду…
– У вас оригинальная перевязь, сударь, лопни мои глаза! – воскликнул д’Артаньян, хохоча.
Портос, рыча что-то нечленораздельное, бросился на него, забыв о всякой осторожности. На миг д’Артаньяну показалось, что на него несется оживший горный утес. Но он не потерял самообладания – и пустил в ход прием, которому научился от отца.
Выбитая из рук Портоса шпага высоко взлетела, сверкая позолоченным эфесом, и жалобно зазвенела на пыльной земле.
– Вам не кажется, сударь, что ваша жизнь в моих руках? – спросил д’Артаньян, играя клинком и крепко прижав ногой шпагу Портоса. Портос хмуро смотрел на него, уронив руки. – По-моему, вам следует извиниться… – торжествующе продолжал д’Артаньян, чья душа ликовала.
– Простите, – проворчал Портос, глядя исподлобья. – Сам не знаю, как у меня вырвалось…
– Я полностью удовлетворен вашими извинениями, сударь, – сказал гасконец, поклонившись со всей возможной грацией. – Полагаю, на этом наше дело можно считать законченным, насколько я разбираюсь в правилах чести?
Портос хмурым ворчаньем подтвердил, что так оно и обстоит.
Следовало спешить – Атос еще не успел выехать со двора, поскольку все вышеописанное произошло гораздо быстрее, чем кто-то мог подумать. Не теряя времени, д’Артаньян бросился к нему, крича:
– Эй, сударь, куда же вы бежите?
Он успел еще заметить в стороне унылую физиономию слуги по имени Гримо – а в следующий миг на него накинулось сразу несколько зевак из числа слуг и горожан, осыпая гасконца градом ударов. Под ударом лопаты клинок д’Артаньяна переломился, палка обрушилась на голову гасконца и рассекла ему лоб, и он упал, обливаясь кровью, чуя боль в боках и спине, куда ему угодили каминными щипцами.
Он не выпустил эфеса шпаги, хотя обломок клинка был не длиннее двух ладоней. Видя спокойно стоявшего поодаль со шпагой в ножнах Атоса, крикнул, пытаясь приподняться:
– Сударь, и вы считаете себя дворянином, если спокойно на все это смотрите?! Такое поведение не делает вам чести! Черт побери, в таком случае велите этому сброду меня прикончить – или я, клянусь честью, непременно с вами посчитаюсь!
– Любезный, – хладнокровно ответил Атос. – я не вправе командовать этими людьми. Очень жаль, что с вами такое произошло, но, право же, небольшая трепка вам не помешает. В будущем будете более мудрым, господин из Тарба…
Он поклонился и твердым шагом направился к своему коню. Мимо прогрохотала карета герцогини. Взвыв в бессильной