глаза
В мои посмотрят, и слеза вдруг упадет
На руку мне. А завтра я
Одна останусь, без тебя,
Но ты не плачь… —
пела Танечка, а мы упоенно и с надрывом рыдали. Прекрасное лицо Эванжелины было залито слезами, ресницы слиплись в черные стрелочки, рот стал распухшим и вишневым – она, как всегда, была живописна и привлекательна. А я, подозреваю, напоминала кролика, вымоченного в хлорке, – красноглазая, мокрая, несчастная.
Антрекоту, очевидно, все это надоело, и он решился прервать наш коллективный плач.
– Девчонки, – сказал он. – Хватит реветь, ковер заплесневеет.
Эванжелина замолкла, как вырубленный на полуслове магнитофон. «Все, кранты, – подумала я. – Мало того, что любовник сбежал, родной кот говорить начал».
– Слушай, – внезапно вспомнила Эванжелина, – а на меня Катя дуется.
В школе устроили собрание насчет ремонта. Было жарко, и я надела свое белое платье в горошек. Я честно не собиралась срывать собрание, но о ремонте уже никто не говорил, так как все смотрели под мою парту. Кошмар, натягивала юбку на коленки, как могла. А на следующий день девчонки прицепились к Катюше во дворе и говорят: а что твоя мама как проститутка одевается?
И тут Эванжелина снова начала рыдать. Она, видно, решила собрать сразу все возможные поводы для слез и отреветь аккордно по всем статьям.
– Боже мой, – плачет Эванжелина (комната постепенно превращается в русскую баню, пар начинает конденсироваться на оконном стекле и экране телевизора), – ну почему эти дети такие злые? Вспомни, Таня, ведь мы такими не были. Поговори с Катей, скажи ей, чтобы она не думала обо мне плохо. Я просто глупая, я не сообразила, что мамаши не простят мне этого платья. Ну скажи ей! Я так ее люблю…
О бедная! Почему-то красивая женщина (или просто ухоженная, что для нас еще более дико) обречена всю жизнь выслушивать вслед оскорбления.
Как ни странно, но от Эванжелининого воодушевленного рева мне стало легче. Я снова почувствовала себя сильной и мудрой. И пообещала подруге завтра поговорить с Катюшей.
К кому же все-таки ушел Сергей?
Беда не приходит одна. Длинный, скучный, тоскливый понедельник закончился тем, что меня заперли в конторе.
С утра ко мне забежала Светка. На ней были новые лосины – фиолетовые, переливающиеся, и она вся сияла. Потому что, когда она заносила свежую почту Олегу Васильевичу, он сделал комплимент ей, ее лосинам, ее ногам и ее умению выбирать вещи, которые подчеркивают в ней самое лучшее. В общем, как я поняла, наш президент весьма изобретателен в умении делать комплименты. Во всяком случае, он очень успешно изображает искренность.
Светка нежно прощебетала, что в пятницу все, кто захочет, поедут в гостиницу «Подмосковье», где сотрудники «Интеркома» отличным уик-эндом смогут закрепить двухмесячное тунеядство. Светлана взяла с меня обещание, что я научу ее играть в большой теннис – ведь это ей просто необходимо, чтобы попрыгать на корте в мини-юбке перед Олегом.
После Светки