начинают судить нас, об истине зная немного:
Мол, наше счастье – это, в общем, несчастье,
И мы поплатимся, а они, возможно, помогут.
Мы-то поможем. А вы – неужели поплатитесь?
Счастливый случай: поколение, которое ни за что не поплатилось. Вопреки истории. Вопреки общему ее опыту. Вопреки всему, чего следовало ожидать.
В новом веке (тысячелетии) прочувствовано и записано:
Спасибо, судьба, за нежданную милость —
Что счастье ко мне так рвалось и ломилось,
Так жадно меня умоляло о встрече,
Что я наконец-то устала перечить.
Как будто очистилась жизнь от коросты,
Как будто сбылись новогодние тосты
И бродит душа по расцветшему раю…
Я знаю теперь, что я многое знаю!
Я знаю, что прошлое было кошмаром,
Что счастье дается случайно и даром —
И лучшим, и худшим, и средней руки,
Всему, что твердили мне, вопреки.
Будьте счастливы – вопреки! Вдруг случай не повторится?
Каштаны на Калининском (1978–1984)
«Огромный, птичий, солнечный, явись…»
Огромный, птичий, солнечный, явись!
Какое лето родилось, вскипая,
Какая зелень, синева какая,
Возникнув рядом, за руки взялись!
А суета, твоя тоска и злость —
Как лед речной и трепаные ели.
Но реки сохли и стволы худели,
А лето снова, снова родилось!
Так задержись на миг, остановись,
Зажмурь глаза, чтоб не обжечься светом,
И этим утром, вместе с ярким летом,
Огромный, птичий, солнечный, явись!..
Трубниковский переулок
Дом, где я родилась, потерпел поражение
В битве с новыми зданьями – выше зари.
Даже память моя – только воображение,
Я не помню, как выглядел он изнутри.
Только помню – в нем жили четыре мелодии:
Песня старых дверей, песня старых полов,
Песня старого дворника дяди Володи
и
Песня ветра в трубе, песня ветра без слов...
Остальное нечетко: за стенкой старинною —
Рыжий кот, надо всеми имеющий власть.
Звали старшую бабушку мы Катериною,
А вторая, любимая, Лидой звалась.
Та шутила, кляла свои кудри коварные,
Тоже рыжие – всё их собрать не могла.
Хоть носила «целебные» бусы янтарные,
Раньше старого дома еще умерла.
И теперь переулок лужайкой кончается
Там, где жили мы в доме под номером три.
И торжественный тополь как пламя качается
В рыжих отсветах сильной московской зари.
«Ах, какие мы оба калеки…»
Ах, какие мы оба калеки! —
Не нисходит на нас благодать.
Даже тощие южные реки
Умудряются море создать,
Даже птицы, проведав про вьюгу,
Забывают обычный разлад,
Собираются