поля Синильского уезда, уже оправляющегося от засухи. На лежащие справа за большой рекой пески Таврского уезда. Общая удача ровненькая, блекленькая, и только нитка железной дороги звенит сплетением судеб и обстоятельств.
– Войдите, – вежливо предложил Семен, солидный обозреватель «Столичного курьера».
Я открыла глаза и кивнула. Ну вот, отделилась от толпы, вроде бы успешно: птица сидела где-то на котле, а Береника фон Гесс пыталась быть человеком. Неприметным. Начпоезда опасливо заглянул в щель, покосился на Хромова, на меня. Просветлел лицом и скользнул в купе. Молитвенно сложил пухлые ладошки, закатил поросячьи глазки и расплылся в улыбке. Ага, жизнь дорожает. Уж кому сетовать на недоедание, но только не начпоезда на южном, самом богатом направлении, да еще летом. Как это у него от улыбки щеки не трещат!
– Сошла на станции? – шепотом уточнил начпоезда, вздрогнув и оглянувшись на дверь смежного купе. Дождался ответного кивка Семки, снова заулыбался: – Вот счастье-то… Семен Семенович, вы уж не обессудьте, совет надобен, я и явился в надежде. Билетов-то народец докупил многовато, а тут чудище окопалося. Откуда мне хоть два купе раздобыть? Но ежели она сошла… Уж эта барышня куда приятнее, не кричит криком, не рычит тоже.
Начпоезда смутился, покашлял. Я не кричала и не рычала, я сидела статуей и себе не верила. Он меня видел и опознал, он глядел мне в глаза и просил пристроить родичей и вылечить сестру. И теперь он же в упор рассматривал, но не узнавал во мне меня.
– Проводника в вагон определю еще одного, вам с барышней изыщу деликатесный ужин, с цесарочкой и франгосским сладким, – суетился начпоезда, изгибаясь перед Семкой подобострастно и уважительно. – Два бы купе, господин Хромов. Ну, ежели только чудище не вернется, да-с…
– Не вернется, за ней ночью прилетали маги, – серьезным доверительным тоном сообщил Семка, не допустив на лицо и тень улыбки. – На секретнейшем скоростном дирижабле. А это невеста моя, Бекки. Извольте познакомиться.
– Весьма рад-с, – расцвел начпоезда. – Значит, заселяю людей, коль беда миновала. И еще тонкость сударь, вам телеграмма, да-с.
Семен прочел текст, поблагодарил начпоезда и еще раз заверил: чудище увезли насовсем. О моих правах на место в купе, принадлежащее Беренике фон Гесс, никто не спросил. Видимо, столичным журналистам их репутация позволяет свободно менять барышень-спутниц во время путешествия. Когда дверь закрылась, Хромов передал мне телеграмму.
«Вам предоставлена ложа Императорском театре восьмого августа тчк Присутствие обязательно тчк Автомобиль заказан тчк Ожидается сенсация тчк Редактор Лео».
– Моя бабушка Лео еще и редактор? – не удивилась я.
– Твоя бабушка темнит. Затеяла нечто важное, явно для тебя старается. – Семен протяжно зевнул. – Завтра разберемся. Ренка, как я устал ждать взрыва котла удачи. Ты уж сама немножко за собой последи, ладно?
Я старательно заперла дверь и пообещала не спускать глаз с чудовища. Купе у нас шикарнейшее, из двух комнат, такое