им подорвать его новообретённую веру в себя. До школы было минут пять дворами, и уроки ещё не начались…
Все эти пять минут ходьбы он попеременно чувствовал себя то мальчишкой, спешащим на выручку сверстнику, то, наоборот, мудрым родителем, готовым всячески поддержать сына. Мог ли он знать, на какую мину наступит, едва перешагнув школьный порог!..
…Олега в классе не оказалось. Благой-старший успел решить, что Олег помчался домой за дневником и, наверное, как раз сейчас тщетно обшаривает свой стол… И в это время прямо на него по коридору выплыла завучиха Надежда Ивановна, полнотелая, грозная и без каких-либо следов былой красоты. Они с Благим встречались не впервые. Завучиха узнала его и наградила таким взглядом, что журналист, не терявшийся при встречах с бандитами, натурально оробел.
«Вот… Дневник Олегу принёс…» – проговорил он, словно оправдываясь.
«Дневник, – усмехнулась Надежда Ивановна. – Пойдёмте!»
Он пошёл за ней в сторону учительской, нутром ощущая, как рушится и уплывает из рук нечто такое, что пять минут назад казалось незыблемым. Так, наверное, люди, привыкшие считать себя здоровыми, идут выслушивать самый страшный диагноз.
Внутренний голос не ошибся. Завучиха сразу заговорила с ним о прогулах Олега.
«Погодите, – перебил он, – но ведь это, кажется, дело уже прошлое?»
И, как бы защищаясь, выставил перед собой Олегов школьный дневник.
Надежда Ивановна взяла дневник, перевернула несколько страниц… Усмехнулась и положила на стол классный журнал.
«Сравните».
Он сравнил… Его сын, точно заправский «теневой» бизнесмен, вёл двойную бухгалтерию. Сам себе ставил оценки. И весьма талантливо подделывал подписи учителей.
«Очень современный мальчик, – невесело съехидничала завучиха. – Что же дальше, Борис Дмитриевич? Я каждый день мимо рынка хожу. Пожалуйста, бланки аттестатов в каждом ларьке… Дипломы институтские, трудовые книжки по сходной цене…»
Долго после этого разговора Благой кружил по дворам, и ему казалось, будто попадавшиеся навстречу прохожие оглядывались на него и тыкали пальцем, ибо на лбу у него горела огненная надпись: «ПОЗОР!»
Служебные дела были забыты как нечто несущественное. Хотелось устроить возле дома засаду, дождаться Олега, влепить звонкую пощёчину и произнести нечто судьбоносно-непоправимое, типа: «Убирайся вон из моей жизни навсегда!» Какое, к чертям, родство крови?.. Вот хоть практикант Лёша Корнильев… Каким образом, в какой момент он, отец, упустил сына? Почему в другой семье вырос замечательный мальчишка, а у него?..
К счастью, знакомая шапочка Олега нигде в пределах видимости так и не мелькнула. Иначе Благой наломал бы такого, о чём, скорей всего, потом до гробовой доски бы жалел. Несколько раз сигналила недавно приобретённая трубка. Отвечать никакого настроения не было, и он её попросту выключил. Пусть что хотят, то и думают. Ну их всех к чёрту…
Приговор
Священный