очень сложные и скрытые основы бытия и человеческого существования в нем.
Картина мира писателя в публицистике конца 1970– 2000-х годов позволяет реконструировать рудименты архаических моделей культуры, глубинные семантические коды, дорефлективные схемы и символы, которые могут и не осознаваться самим автором, но способны пролить свет на многие грани его мышления: «Психоанализ научил нас тому, что символ передает свой смысл и выполняет свою функцию даже тогда, когда его значение не зафиксировано сознательным мышлением»[144].
В картине мира В. Распутина, сложившейся в очерках этого периода, можно обнаружить целый ряд соответствий мировоззренческим комплексам человека архаической культуры, в жизни которого доминирующим началом и идеальной парадигмой существования выступал космос. Как и для носителя архаического сознания, природа для В. Распутина – стабильная и внутренне упорядоченная в своих ритмах и феноменах система, в самой структуре которой присутствуют сверхъестественные начала. Мышлению писателя свойственен глубокий символизм. При этом природный мир не только изображается символически, но и воспринимается как система символов. Налицо религиозное «удвоение» мира, когда наряду с чувственно данной реальностью в картину сущего вводится трансцендентное, транслируемое эмпирическим измерением бытия, реальность умозрительного порядка (однако сама по себе не прописанная).
С точки зрения В. Распутина, приобретение человеком в процессе своего развития, состоящего в вычленении из природного мира, ограниченного знания не позволяет ему постигать бытие во всей его полноте и разнообразии связей. В свою очередь, природа познаваема только посредством символов. Онтофания и иерофания, таким образом, соединяются и выступают полностью тождественными в картине мира писателя, в чем, безусловно, видны следы архаических религиозных представлений. В. Распутин стремится охватить мир в целом, воспринимает его как абсолютно законченное единство – проявляет универсализм собственного мышления.
Органически вписанными в онтологию оказываются отдельные представления аборигенов Сибири о Байкале и Горном Алтае. Используемый писателем в очерках конкретный этнографический материал служит для собственно авторской интерпретации окружающего мира, устройства и структуры вселенной вообще, и особенностей местной, сибирской, природы в частности, а также места в ней человека. В. Распутина интересует вера коренных сибирских этносов не в отдельных духов, а во всеобщую одушевленность природы, – т. е. в то, что априорно тождественно оригинальной картине мира писателя. В. Распутину важно прежде всего продемонстрировать наличие у аборигенов мифологического сознания, такой стадии развития мироощущения, когда человек не противопоставлял и даже не выделял себя из мира природы, когда «от человека требовалось самое почтительное отношение <…> ко всей окружающей среде»[145]. Лишь такой тип мироощущения единственно