Пусть там лежит на полочке, пока я тут с убийцами разберусь… Вот шайка собралась! Тухля, за мной!
Забыв, что он собирался арестовать доктора, Ванзаров направился в обеденный зал, где потребовал лист бумаги. И принялся записывать фамилии и адреса задержанных. Он бы и дальше решительным образом вел розыск, но ощутил, что окружающий мир расплывается перед глазами.
Ванзаров очнулся оттого, что во рту свирепствовала песчаная буря. Организм требовал влаги, и немедленно. Сквозь щелку век, тоже покрытых слоем песка, пробивался слабый утренний свет. Напротив развалилась туша подозрительно знакомых очертаний. Последние сомнения рассеяли музыкальный храп. Тухля умудрился спать головой на ковре, а ногами на подушке. Оглядевшись, Родион обнаружил, что спал в одежде и на пиджаке не хватало пуговицы. Где находится, он понял, но как сюда попал – загадка. Обычно для стимуляции мыслей неплохо подходит процедура «почесать затылок». Что Родион и проделал.
И в этот миг вспомнил все.
Каким героем вчера он выступил, и что творил, и как показал себя во всей красе. Обжигающее чувство стыда, от которого некуда деться и спрятаться, обожгло нестерпимо. Родион смотрел на себя вчерашнего и не мог понять, как сумел достичь таких высот падения. Что натворил! А что он говорил людям! Позор несмываемый. И не послушал доктора – ведь сказали же ему, что смерть от естественных причин. Еще этот спор с Тухлей. Ведь, подлец, заставит его держать слово, придется красть у городового фуражку. А если узнают о его художествах в сыскной – все, конец карьере сыщика. Отправят гнить в канцелярию. Боже, как стыдно! Столько дров наломать, просто какая-то чума!
Казнясь и кляня себя, Родион выкарабкался с дивана и поплелся в столовую. Расположение комнат в этом доме он знал, как в своем. Но улизнуть потихоньку не удалось. В столовой уже ждала Юленька с приготовленным завтраком. Выражение лица у нее было таким страдальчески-прощающим, что захотелось немедленно удавиться.
– Доброе утро, Родион Георгиевич, – сказала она ласково и печально. Как умеют только женщины. Вернее, не женщины, а жены. Ну, вы поняли…
– Я… это…ну, да…то есть… Доброе… – пробормотал он в ответ.
Пожар стыда только усилился.
Чтобы его залить, мудрая Юленька подвинула чашу, полную ледяной воды. Родион припал и благодарно забулькал. Его попросили присесть.
– Ванзаров, ты все еще кажешься умным человеком, – сказал Юленька таким мягким тоном, что ничего хорошего ждать не приходилось. – Хотя прилагаешь немало усилий, чтобы в этом усомнились.
– Бульк? – спросил Родион и тут же схватился за рот.
– Да, именно: сомневаюсь. Но пока остались крохи надежды на твои умственные возможности, объясни мне: что вы за люди такие – мужчины…
Бывшего студента кафедры классических древностей так и подмывало ответить хлестко и мудро, нечто вроде: «Homo sun: humane nihil a me alienum puto»[3]. Но лик Юленьки не располагал к крылатым выражениям. Вернее – подрезал им крылья. Да и язык наверняка не осилит столько латинских