пошли на проспект. Мы победили. И победу нужно было отметить. Впереди маячили неоновыми огнями вывески кинотеатра и кафе-мороженого, бурлила толпа людей, «культурно отдыхающих» после работы.
С того дня такие понятия, как пиво, футбол, папиросы, татуировки, воровство, трусость – сплелись для меня в один мерзкий клубок.
Вторая возможность проявить мою новоявленную храбрость не заставила себя ждать. Недели через две мы с друзьями выходили из детской спортивной школы – ДСШ, – куда я ходил в секцию гимнастики. У нас было хорошее настроение: скоро соревнования, на которых присуждают разряды. И мы на этот счет имели самые радужные планы. Вдруг нас окружили пятеро парней, старше года на три-четыре, и предложили пройти за угол. Я знал, что за углом вся земля пропитана слезами, кровью и усыпана выбитыми зубами. Там выясняли отношения все драчуны района.
Когда мы остановились, я понял, почему это место выбрано для разборок: с одной стороны – глухие стены ДСШ, с другой – высокие, густые кусты. Один из пятерки, самый худой, но самый наглый, вышел вперед и потребовал вытряхнуть из карманов всю наличность. Он оказался как раз напротив меня, поэтому именно мне достались брызги слюны в лицо. Этого я стерпеть не мог.
И снова меня окатило горячей волной безрассудной храбрости. Мне стало все равно, чем это кончится: попаду ли я в милицию, накажут ли родители, выбьют ли мне зубы и… так далее. Тело мое налилось кипящей кровью. Рот сам собой открылся, и я хрипло закричал: «Да я тебя разорву, гад!» И бросился на слюнявого с кулаками. От первого удара в лицо его развернуло, он оказался ко мне спиной. Следующий удар ногой пришелся ему пониже спины. Он взвыл и побежал. Я за ним. Моя нога несколько раз ударила его в ту же часть тела. Когда опозоренный противник скрылся в кустах, я обернулся. Наверное, вид мой был страшен: остальные четверо попятились. Я медленно пошел на них и был готов ко всему. Они бросились врассыпную. Я настиг одного и повторил удар ногой. Он растянулся и, закрыв лицо руками, заплакал, как девчонка.
Я вернулся к друзьям. Они застыли и вышли из ступора, когда я сказал: «Идем!» На следующий день вся школа знала, что мы втроем побили пятерых взрослых мужиков, выше нас на голову. Я не был против: втроем, так втроем. Со мной уважительно здоровались, первыми протягивая руку. От гордости меня распирало, голова кружилась.
Только Света стала меня избегать. Родители тоже скорбно молчали. Мне это не нравилось.
– Я победил! – кричал я в гостях у Николая Васильевича. – Мои враги были старше и сильней меня. Просто я оказался храбрей, понимаете?
– Да ты не волнуйся, Андрюш, – ответил он спокойно. – Я хоть и старый, но пока еще не глухой.
– Почему тогда Света на меня смотрит, как на больного? Почему родители молчат? Почему Павлик стал меня избегать?
– Понимаешь, мальчик, они обнаружили в тебе то, чего раньше не видели. Думаю, ты и сам не подозревал, что в тебе сидит такой зверь. Так ведь?
– Какой еще зверь… – отозвался я растерянно. А старик был прав: не подозревал.
– Ты знаешь, мне пришлось воевать. Чего только я не