женщин свидетельствует о высоком потенциале нации. Когда красавицы иссякнут, нация вырождается. Или наоборот?.. У нас в этом плане все нормально. Вот, помню, в шестидесятые годы одна красавица на миллион случится, и то радовались. А теперь – о-го-го! – каждая десятая загляденье, а каждая сотая – просто богиня! Значит, еще поживем! Да ты не волнуйся, Наташенька, я могу и для тебя портрет написать… сорок шестого, натурального размера.
– Наташ, ты не расскажешь нам о себе, – подал голос Сергей. – Это помогло бы в создании образа.
– Ой, было бы о чем рассказывать! – воскликнула она. – Я обычная папина дочка, единственная и любимая.
– … Милая и веселая, – добавил Василий.
– … Капризная и избалованная, – продолжил Борис.
– А вот и нет, – улыбнулась она. – Отец у меня товарищ строгий, и воспитывал меня сурово. Времени свободного у меня почти не было. Зато я успела позаниматься гимнастикой, теннисом, верховой ездой и плаваньем. Еще меня заставляли много читать, зубрить языки, слагать стихи, вести дневник и учиться без троек.
– А молчать?..
– Могу неделями!..
– А водку пить?..
– Вообще-то не очень… Но, если родина прикажет – то конечно!
– А это… как его…
– Нет, нет. Этого нельзя. Я девушка воспитанная и папу слушаюсь.
– Молодец!
– Да я знаю… – вздохнула она и села в глубокое кресло Сергея. Несколько раз подпрыгнула, проверяя мягкость. – Кому только всё это надо?
– Нам! – рявкнули Василий с Борисом.
– Правда? Вы такие милые… А тебе, Сережа?
– И мне, конечно… – едва заметно улыбнулся тот. – Зря, что ли старалась и мучилась? Столько же трудов!
– А мы еще увидимся?
– Конечно, приходи. Видишь, ты здесь пришлась ко двору… студии.
Вздохнув, девушка забралась обратно на подиум. Мужчины заняли рабочие места. Через полчаса, проведенные в молчании сторон, Борис спросил:
– А какими, Наташа, мы тебе показались?
– Василий – добрый, ты, Борис, – девушник, а Сережа – гений.
– Гм-гм! – возмутился поэт.
– Все правильно, – подтвердил художник.
Снова наступило молчание. Наташа замерла, стараясь не шевелиться, но видимо что-то ее сильно заинтересовало. Она вздохнула, как перед прыжком и спросила:
– А что вы разглядели во мне?
– Весну человечества, – сказал Василий.
– Вихрь светлых образов! – добавил Борис.
– Отражение совершенной красоты будущего века, – глухо откликнулся поэт. – Божественной красоты… Я верю, что в будущем веке все люди будут идеально прекрасны.
Наташе эти трое нравились все больше. «Как это похоже на мои мысли, – думала она. – С одной стороны, они, конечно, растяпы и смахивают на шалунов, которые не спешат взрослеть… Хотя это только внешне. С другой стороны, им тоже хочется сохранить в душе самое лучшее, что было в детстве: ежедневные открытия красоты и… Чистоту?