пахнуло смешанным запахом нафталина и ароматом незнакомых мне духов. Увиденное там поразило меня.
В левой стороне шифоньера на вешалках были развешаны платья и блузы из тончайшего шелка из струящихся, неизвестных мне доселе тканей, шерстяные костюмы и кофточки. Была там и, редчайшая в Союзе, но мне уже знакомая вещь – болоньевый плащ. У нас такие тогда еще не носили, потом только нашенские появились – года через два по цене в половину месячной зарплаты среднестатистического трудящегося, то есть, в переводе на самую твердую жидкую валюту СССР – ящик водки! Но точно такой же я недавно видел у моего двоюродного брата, секретаря райкома комсомола, побывавшего в Дании в рамках молодежного сотрудничества двух стран. Там он его купил за шесть рублей в переводе на советские деньги, что эквивалентно всего двум поллитровкам, да еще и авторучку бесплатно дали, в качестве презента… Черным глянцем поблескивало кожаное зимнее пальто, с воротником-чернобуркой, сухо захрустевшее под моими руками, словно, перемалываемые челюстями, кукурузные хлопья.
Все эти изделия изнутри были маркированы иностранными лейблами. Две вещицы скрывали полотняные накидки, похожие на большие мешки. Когда я вынул их из шкафа и освободил от скрывающего их тряпья, то моим глазам предстали норковое манто и, совершенно роскошная, соболья шуба. Собольих шуб в натуре я еще не видал никогда, не видел также, чтобы кто-то когда-то носил в нашем городе и норковых шубеек. Только в заграничных кинофильмах на артисточках. Воротнички и шапки из норки себе еще позволить кто-то мог, но шубу… В магазине «Меха» на Станиславского я видел подобный полушубок, висевший в саркофаге из пуленепробиваемого стекла. В единственном экземпляре, он мозолил глаза восхищенных покупательниц вот уже второй год, и цена у него была что-то около четырех тысяч рублей – столько стоил «Москвич»! Ничего себе! Никто не покупал ее за такие бешеные деньжищи. Сколько же должна была стоить соболья шуба? Как «Волга»?
Я осторожно, как к чужой голой женщине, прикоснулся к гладкому, поблескивающему серебром, коричневому собольему меху. Вот это да! Мне захотелось стать женщиной, чтобы примерить на себя это богатство. Но…
Правая, меньшая часть фанерного шкафа-склада, разделена четырьмя полками. На верхней размещались меховые шапки из голубого песца, того же соболя и осенние шляпки из фетра и кожи.
Вторая полка была забита различным парфюмом в вычурченных флакончиках матового и цветного стекла, в каких-то невиданных баночках, коробочках, трубочках – все сплошь с заграничными золотыми и серебряными наклейками и надписями. Изнутри правой двери было зеркало с маленькой полочкой, и я понял, что Софья наводит свой марафет именно здесь, за неимением в номере трюмо или косметического столика.
На остальных двух полках – какие-то пододеяльники, простыни, пакеты с чулками и прочими тряпками. Особо привлекло мое внимание наборы кружевного нижнего белья – ни чета нашему ширпотребу, тут в одно само белье можно влюбиться, безо всякой в нем женщины. Кстати, а что было