осознал себя сразу, рывком. Он сидел прямо на голой земле и смотрел на закат, из глаз его текли слезы, а изо рта – слюни. Хунд закрыл глаза, вытер лицо рукавом. Руки были свободны. Он попытался встать. Ноги оказались скованы. Северянин повернул голову, чтобы не смотреть на солнце, хотя светило уже не было ярким, он слишком долго пялился на него, пока ум его пребывал в помрачении, и перед глазами до сих пор качались и рушились огненные стены, – и встретился взглядом с другим человеком.
Далее Хунду выпали еще три неприятных открытия. Как будто Семирукой мало было того, что ему уже досталось!
Во-первых, человек этот оказался ненавистным южанином. Во-вторых, они с Хундом были скованы короткой и очень прочной цепью, пристегнутой к их ножным кандалам – к браслету на правой ноге Хунда и к браслету на левой ноге проклятого дикаря, – и на цепи этой болталось тяжеленное ядро. В-третьих, несмотря на то что ссыльный южанин выглядел втрое старше Хунда, старик и дрался втрое лучше. И знал чересчур много подлых приемчиков.
– Не беспокоить, – приказала блистательная дор Зеельмайн ледяным тоном. – Ни! За! Что!
Адъютант вздрогнул и склонился в поклоне. «Старается, паршивец», – довольно подумала Хедвига и с грохотом захлопнула двери. Затем бесшумно заложила на них засов, после чего опять-таки бесшумно поднесла к дверям довольно тяжелую козетку и подперла их изнутри.
Сударыня военный советник Севера подошла к балкону, отворила дверь и бросила беглый взгляд вниз, на крошечный ухоженный внутренний садик. Спрятаться там было практически негде, но сопляки постарались. Один замаскировался под розовый куст. Другой, с не лишенной остроумия выдумкой, изображал садовника, который этот куст подстригает. Ну-ну. Фигурная стрижка кустов среди ночи…
«А вдруг они и в самом деле сумеют Ему помешать? – предположила Хедвига, усмехнулась, отметила, что сердце забилось учащенно, тут же непоследовательно подумала: – Не дай вам Небо, детишки, встретиться с Ним в настоящем бою», – а затем ахнула:
– Да что же я время теряю?
И бросилась в ванную, на ходу срывая с себя кольчугу.
Когда она вернулась в спальню, закутанная в легкий шелк, пахнущая водяной лилией и безупречно свежая, как эта самая лилия, все чувства дали ей знать, что в комнате что-то неуловимо изменилось.
Тень запаха, острого и пряного. Тень шороха одежды или дыхания. Тень жара от разгоряченного чужого тела. Ничего определенного, и вместе с тем…
Хедвига застыла на месте. Перестала дышать. Обратилась в слух, в нюх, в единое восприятие, усиленное настолько, насколько это вообще возможно без магии. Медленно, медленно она поворачивала голову, обводя комнату взглядом, от которого не укроется ничто живое. Вот шевельнулась занавесь…
Он прыгнул на нее с потолка. Рухнул сверху, как ягуар с ветки дерева.
Она успела отскочить, но поздно – хоть он не припечатал ее к полу всем телом, а упал на паркет, его тело тотчас взвилось в новом прыжке, и он схватил ее за