это снова ложь! Твои змеиные хитрости, увертки… Я не понимаю зачем, но ты врешь! Ты только что придумал это, чтобы сбить меня с толку или разжалобить, или… Ведь так? Отвечай, так?! – выкрикнула она мне в лицо, со слезами на глазах, обеими руками вцепившись в мой воротник.
Больше я не мог сдерживаться. Бросив нож на дно корзины, обнял ее, прежде чем она успела что-то сказать, прижал к себе и впился губами в ее губы.
Когда стало еще холоднее, мы прижались друг к другу и укрылись моей рубахой. Спиртовка погасла, уныло гудел ветер, скрипели плетеные стенки корзины; неуправляемый эвакуатор летел в промозглой тьме.
– Расскажи, как это произошло, – попросил я. – Что такого я натворил? И почему все удивляются, что я остался жив, когда покидал Инкерман?
Лада приподнялась, заглядывая мне в глаза.
– Скажи мне, ты не врешь? – тихо спросила она. – Ты правда потерял память или это опять какая-то твоя уловка?
– Я не помню почти ничего. Иногда в голове вспыхивают какие-то картины… Человек с ножом, прибор с электродами, как меня везут по каменному коридору… Мутанты…
– Мутанты?
– Да, кочевники. Еще какая-то машина в ущелье… И все.
– А мое лицо? Ты даже не можешь вспомнить, что видел его раньше? Видел… вблизи, так же, как сейчас?
Я покачал головой.
– Хотел бы сказать, что помню тебя, но – нет.
Она вздохнула, я положил ладонь на ее затылок, притянул к себе. Голова Лады легла на мое плечо.
– Что я делаю? – прошептала она. – Лежу с убийцей моей семьи…
– Это был кто-то другой. Он остался в прошлой жизни.
– Но с чего тебе меняться, даже если ты потерял память? Может, это и правда, но… – Сбросив мою руку, она снова приподнялась и заглянула в мои глаза. Провела тонкими прохладными пальцами по лбу, скуле. – Нет, мне кажется, ты и правда стал другим. Не внешне, а… ты какой-то не такой. Хотя и тогда ты умел меняться.
Я молчал. Девушка снова легла и спросила:
– Откуда все эти синяки и ссадины?
– Не знаю. Мира решила, что меня пытали кочевники, когда я попал к ним в плен. Ты не ответила, что случилось в Инкермане? И как я сбежал оттуда?
– Твой покойный отец всегда хотел торговать чензиром. А Дома договорились с небоходами, которые большую его часть покупают для себя, а остальное перевозят в Пустошь и продают в Киеве и даже в Москве.
Она говорила негромко, и я прикрыл глаза, внимательно слушая.
– В Раде давно спорят об упущенной выгоде от союза с Херсон-Градом. Ваш базар самый большой на Крыме, один из крупнейших в Пустоши. Херсон-Град стоит на пересечении торговых путей к Мосту и Киеву. Часть гетманов считает, что небоходы потому и заключили договор с Радой, чтобы чензир доставался только им. Дома разделились на два лагеря, споря о чензире, и тут в Инкерман с небольшим отрядом заявился ты. Привез дорогие подарки, попросил слово в Раде…
– Дом Гантаров сразу был против меня.
Я слегка повернулся, потирая ладонью затекшие мышцы на ноге.
– Ты