Место хорошее. Если подремонтировать, да облагородить, получится, типа, турбаза «Деревенская изба». Чтоб, значит, и за водой сходить, и дрова самому наколоть – знаете, городские сейчас настолько изнеженные, что их тянет к подобной экзотике, – Славе самому понравилась идея, поэтому говорил он увлеченно и убедительно.
– Бросьте вы эту затею, – хозяйка насупила брови, – дурное это место. Гиблое.
– Почему?.. Может, предание какое существует? Так вы расскажите, это ж еще интереснее – сейчас ведь фольклор в моде. В Англии, к примеру, замок с привидениями в три раза дороже стоит, чем без привидений.
– Насчет, привидений, не знаю – врать не буду… – хозяйка задумалась, – только больно много жизней попортил тот хутор.
– Расскажите – может, мы и передумаем.
– Лучше б передумали… Значит, построил тот хутор человек по фамилии Чугайнов. Давно это было. Я только родилась еще. Говорили, будто из купцов он. Только мне кажется, никакой он был не купец, а тать самый настоящий.
– Кто? – не понял Слава.
– Тать. Ну, разбойник, что ли. На дороге промышлял. Раньше-то через наше село езжий тракт проходил, потому как мост был рядом. В гражданскую белые сожгли его, а новый большевики ближе к райцентру построили, и захирело село. А в старые времена много люду здесь ездило. Так вот, у Чугайного того всегда откуда-то и товар брался, и подводы с лошадьми. Не знаю, но тать он был, и все тут. Полиция сколько раз к нему приезжала, а ему хоть бы что. По двору их поводит, сараи, да амбары пооткрывает, ничего они не найдут из того, что искали, и уезжают до другого раза.
Был у него сын, подельник евоный, и дочь. Девка статная; черноволосая, черноглазая, прям, цыганка. Хотя и было в кого – они с женой сами такие же были.
Богатства они много нажили – не знаю уж, правдами или неправдами, а однажды принес тать из лесу дитя, мало́е совсем. Девочку. Отца ее с матерью потом зарубленными нашли и обобранными до нитки. Думаю, пожалел он дитя, а, можа, кара божья ему в таком виде явилась. Только когда полиция в очередной раз наехала и хотела дитя-то забрать, начал этот «червячок» орать до посинения, как у татя с рук ее забирали. Плюнули полицейские и оставили девку ему, потому что имен тех зарубленных, никто не знал, и прав на нее никто не заявил. Дал он ей свою фамилия и назвал дочерью, хотя была она светловолосая, а глазищ таких в наших краях отродясь ни у кого не было – у наших они, вроде, круглые, а тут… прям, татарка какая, только зеленючие, как тина болотная.
Слава многозначительно глянул на Вадима, но промолчал.
– …Девку Настей назвали. Росла она, росла, и странное вокруг стало твориться. Хозяйством-то тать никогда не занимался, а тут, как все начало у него расти! К примеру, помню, засуха случилась – у всех недород, скотина падает с голоду, а у него полные амбары. Корова – как отел, так два теленка. Куры плодятся несчитано, и хоть бы один цыплок захудалый сдох. Тать не нарадуется – даже в лес стал реже ходить. А, вот, жена его… Дунька, кажется – не помню уже. Ну, пусть Дунька будет. Она, вот, невзлюбила падчерицу за то, что та в церковь не ходила. Никто даже не знал, крещеная