грандсиньор, – покорно кивнул Лучано, прислушиваясь к цокоту копыт за тонкими шелковыми занавесями. – Меня воспитал один… великодушный человек, а потом… ну, вы понимаете…
– Обычное дело, – скучающе махнул его собеседник пухлой рукой с перстнями. – Ох уж эти великодушные господа.
И снова усмехнулся, поняв недомолвки именно так, как должен был, в меру собственного разумения. Конечно, перед ним один из неисчислимого множества мальчишек и девчонок, подкидышей или сирот, взятых на воспитание, а потом развращенных и отправленных на заработки. Как же иначе? На указательном пальце синьора красовался артефактный перстень с камнем, меняющим цвет от произнесенной вслух лжи, поэтому Лучано не мог врать напрямую, но в этом и не было нужды. Его в самом деле воспитал человек величайшей души!
Синьор снова потянулся погладить его по коленке, и тут Лучано по качанию кареты понял, что они свернули на нужную улицу. Про себя досчитал до трех и мягко отвел чужую руку.
Синьор напрягся, глянул недоуменно, и тут Лучано качнулся вперед, вынимая из волос длинную шпильку. Апельсиновое дерево твердое. Шпилька вошла в темный блестящий глаз синьора с едва слышным влажным звуком, а Лучано прошептал, как хотел заказчик:
– Джузеппе передает тебе привет, старый мерзавец. И желает вечных объятий Баргота.
Не вытаскивая шпильку, он подождал еще мгновение, пока грузный синьор, любитель светловолосых мальчиков и недруг некоего Джузеппе, обмякнет на сиденье, слепо глядя оставшимся глазом в потолок кареты. Вторая шпилька не потребовалась, мгновение, когда душа покидает убитого, Лучано за столько лет научился определять безошибочно.
Дернув ручку, он распахнул дверцу, и внутрь просунулась усатая голова на широких плечах – охранник наклонился прямо с лошади.
– Синьор… – начал он и осекся.
– Он занят и просил не беспокоить, – ослепительно улыбнулся Лучано.
Дернул охранника на себя, добавив ладонью по уху, и выскользнул мимо него на улицу. Одним прыжком оказался в черном провале арки, возле которой остановилась карета. Свернул за нее, бродячим котом взлетел по узкой лестнице, ведущей на крышу, но не вылез на нее, а по карнизу перемахнул на соседнюю. Знакомые пластины черепицы уверенно ложились под ноги, высокие гребни прикрывали его тенью от лунного света. Лучано мог бы промчаться по крышам до конца квартала, а потом без труда перебраться в другой, но замер, притаившись.
Внизу орали, поминая барготово отродье, звали стражу и недоумевали, куда подевался продажный щенок. Перечисляли кары, которым подвергнут, когда поймают, обвиняли друг друга – решительно ничего нового или полезного.
Однако Лучано добросовестно дождался появления патруля, от которого немедленно потребовали поймать мальчишку лет шестнадцати со светлыми волосами, одетого как шлюха, с лицом как у шлюхи, работающего… да шлюхой, разумеется, Баргота вам под одеяло!
Усталый сонный стражник огрызнулся, резонно заметив,