оно обостряется и никогда не подводит. Как бы там ни было, но Вадим шагнул вперёд и повернул вентиль.
Ничего не случилось. Вода, на что в глубине души он надеялся, из душа не пошла. Вместо этого на одной из дымчатых плиток, ничем не отличающейся от окружающих её плиток кафеля, зажглась красная надпись: «Закройте дверцу кабинки!»
Вадим послушно закрыл. И тогда гусак душа задрожал, завибрировал, и из рассекателя, чихая и фыркая, хлынула ржавая вода.
Вид льющейся воды произвёл на Коробова ошеломляющее действие. Ничто не могло отвлечь его от единственного желания – выбраться из подземелья, разыскать раненого сайгака и добить его. Но вода… Пусть ржавая, тёплая, но ВОДА! В таком количестве…
Не мешкая ни секунды, он сорвал с себя одежду и забрался за стеклянную перегородку. В конце концов, пять минут задержки ничего не решат. Конечно, пробыл Вадим под душем гораздо больше. Казалось, целую вечность он не испытывал такого блаженства – максимум, что мог себе позволить дома, так это обтирание мокрым полотенцем. А тут… Море воды, океан дождя! Минуты через три-четыре ржавая вода сошла, и полилась свежая, чистая, прохладная. Кто сказал, что оборотная вода безвкусная, с запахом? Эх, не пил тот техническую воду, очищенную на цеолитах гидрошахты «Пионер»! Вадим просто-таки упивался водой, смывая с себя пот и грязь Каменной степи, выхаркивая из лёгких цементную пыль тамбура подземелья.
И всё же долго расслабляться Коробов себе не позволил. Дома ждала семья, которую нужно было кормить. Унизительное, надо сказать, положение для думающего интеллигента, когда ни почитать интересную книгу, ни заняться, к примеру, дотошным исследованием заброшенной военной базы, времени нет. Все мысли и дела направлены только на одно – где бы раздобыть хоть какую-то еду. И так изо дня в день.
Вадим быстро оделся, вылил, как требовала надпись на обратной стороне двери, химочищенную воду из пластиковой бутылки в сток системы регенерации, набрал свежей из душа. И продолжил поиски.
Только в конце коридора, тянувшегося метров семьдесят-восемьдесят, ещё одна дверь оказалась открытой. Почему-то в ней свет включился не мгновенно, как в душевой или комнате со странным аппаратом, и Коробов уже подумал, что здесь ему придётся шарить в полумраке. Однако секунд через десять светильники всё же натужно загудели, замигали и залили комнату мерцающим серым светом. То, что предстало глазам Вадима, произвело гнетущее впечатление. Здесь было нечто вроде небольшого армейского бара, в котором устроили погром. Осколки битой посуды усыпали пол, стойку бара, полки за стойкой. Один из двух лёгких пластиковых столиков был перевёрнут, рядом с ним валялось три стула. Второй столик стоял в углу, и на нём сохранилась странная сервировка: какие-то полупрозрачные судочки, больше похожие на огромные кюветы, с остатками пищи. Но не это заставило Коробова поёжиться. За столом, откинувшись на спинку стула, сидел высохший мумифицированный труп. Ещё два таких же трупа лежали на полу возле опрокинутого