того, Сагр недаром живет, как отшельник – он не потерпит, если у него будет ошиваться хоть кто-то лишний. А этот кто-то точно будет лишним. Принцессе нужно пройти долгое, сложное и опасное обучение. Частью этого обучения будет в том числе полная изоляция от внешнего мира. Ей это необходимо, если мы хотим, чтобы она потом могла снова появляться на людях без постоянного страха стать драконом. Ей нужно сосредоточиться на себе, а это возможно только в классической системе «ученик ― учитель». Иначе все мероприятие будет абсолютно бессмысленным, – закончил Генри.
Король долго молчал. Потер рукой лоб, на котором вдруг очень явственно стали видны морщины.
– Иди, – сказал он наконец. – Теперь я буду заново думать.
Разговор с королем полностью отбил у Генри настроение читать. Теперь он бесцельно бродил по замку, время от времени встречаясь с кем-нибудь из немногочисленных придворных. Конечно же, Генри всех знал, и все знали его, поэтому любые разговоры сводились к малозначащим беседам, какие обычно происходят между людьми, знакомыми слишком давно, чтобы начать проявлять друг к другу настоящий интерес. Иногда встречалась какая-нибудь хорошенькая фрейлина или хорошенькая горничная – но Генри они казались одинаково непривлекательными. Сказывалась погода.
Прошло несколько дней, и неожиданно для себя он понял, что вспоминает только об одной особе женского пола, находящейся в этом замке. О девочке, живущей на самом верху башни и вылезающей на крышу, когда становится скучно. «Ей, наверное, жутко одиноко там», – внезапно подумал Генри – и отправился к винтовой лестнице.
Он постучал три раза, но никто не ответил. Генри осторожно заглянул внутрь. Его обдало холодом – окно снова было открыто, и с улицы в комнату врывался ледяной ветер. К счастью, дождь уже перестал – поэтому вместе с ветром внутрь не врывались потоки воды. Принцессы нигде не было видно.
– Ваше высочество? – осторожно спросил Генри, но никто не отозвался. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Порыв ветра раскидал бумаги на столе, прошелестел страницами раскрытой книги. Генри заглянул в нее, проходя мимо. «…Когда человек умирает, он видит, как солнце встает на западе. Так он переходит из одного мира в другой. Его душа летит к солнцу так быстро, что успевает увидеть, как оно встает еще раз. И в этот момент свет этого мира становится не властен над ним. Он видит Тот Свет». Генри закрыл книгу и посмотрел на обложку. «Суть Света, или единобожие как истинное учение о бытии». Генри поморщился. Он скептически относился к книгам религиозного содержания. По его мнению, Свет на то и был Светом, что его невозможно описать. В отличие от всего остального.
Генри подошел к окну и выглянул наружу, наверх. Вылезти на крышу оказалось легче, чем он думал, однако проделать это нужно было на большой высоте. Очень большой высоте. Но Генри вырос в горах. Скалистых северных горах с крутыми обрывами и глубокими ущельями под ними.
Забравшись наверх, Генри встал, осторожно ступая ногами по скользкому тесу, оглянулся вокруг – и замер. Выражение «стоять на крыше мира» всплыло в голове – и хотя он стоял всего лишь на крыше