вглубь этих диких земель. И все же ее появление обрадовало меня. Обычно она являлась в самый трудный момент, чтобы вытащить нас из передряг, в которые мы попадали с тем же непреложным постоянством, с каким день сменяется ночью, лето – зимой, а везение – полосой неудач. Правда, ее появление несло и другой знак – приближение беды, куда более ужасной, чем те затруднения, что одолевали нас в данный момент. Если мы спасались от побивания камнями, то оказывались нос к носу с меднокожим чудовищем, если и чудовище удавалось одолеть, нас заносило в самое сердце провинции, где свирепствовала чума, когда же и чумы мы избежали благополучно, нам приходилось под страхом смерти останавливать полчища саранчи… Одним словом, появление Фаэниры знаменовало для нас лишь надежду на то, что, возможно, мы выдюжим в малой беде, чтобы после сгинуть в большой.
«Но это пусть, пусть, – подумал я, – пусть будущее грозит неисчислимыми страданиями, до них еще надо дожить. Даже если наша участь – путешествие от беды к беде, от катастрофы к катастрофе, главное, что мы живы, а стало быть, у нас всегда остается хоть один шанс, хотя бы тень возможности вырваться из порочного круга и приобщиться к радостям, что доступны в этом мире лишь тем, кто двигается и дышит».
Итак, мне явилась Фаэнира. Пройдя по глади ручья, она остановилась подле меня. Я улыбнулся… вернее сказать – попытался улыбнуться. Не то чтобы я боялся ее… то есть не так… в нынешней ее ипостаси я боялся ее чуть меньше, чем тех, наверху, а стало быть, применительно к ситуации, испытывал к ней почти дружеские чувства. В ответ на улыбку Фаэнира наклонила голову набок; послушные движению, ее волосы заструились льняным водопадом, открыв левое ухо. Я вздрогнул, огромных усилий мне стоило сделать вид, будто ничего не случилось, не отвести глаз, не скорчить гримасу: вместо уха я увидел черный провал в обугленном черепе и шматки обгорелого мяса, чудом державшиеся на левой скуле.
Так прошло несколько мучительных тошнотворных мгновений, затем Фаэнира тряхнула волосами, и жуткое видение исчезло: она снова стала той дивной красавицей, какой я встретил ее когда-то.
Наверху закричали – торжествующий вопль разнесся далеко окрест, вспугнув из тростников стайку крошечных птах. В ответ я скривил губы в презрительной усмешке, мол, надо же, как быстро соображает деревенщина: не прошло и часа, а они уже выдумали, как меня изловить. Фаэниру происходящее никак не задело, она продолжала все так же неподвижно стоять, глядя не то на меня, не то сквозь меня. Несмотря на многочисленные примеры, свидетельствующие об обратном, зачастую мне казалось, что она не видит и не слышит ничего из того, что творится вокруг. Как будто существовала в совершенно другом мире, и он, ее мир, мир призраков, соприкасался с нашим так хитро и замысловато, что она могла лишь догадываться о нашем существовании, предполагать о нем по каким-то косвенным признакам. Так мертвецки пьяный человек, заметив, что прохожие стали слишком уж часто его толкать, и пинать, и наступать на него, может сделать вывод, например, о приближении бури.
Варварские