протянула мешочек.
– Что там?
– Приедешь, открой.
«К…сково, следу…щ… Н…вогиреево»! – от «дымка» во рту – траурная горечь. И глаза щиплет. Отчего-то.
* * *
Лёшка куковал на платформе один. Рюкзак, чемоданчик и футляр. В футляре – я знал – заслуженный «гибсон», присланный тётей из венгерского Дьёря.
– Что, никого ещё?
– Как видишь. Мне пешком ближе всех. Дай петушка! – протянул руку. – Чего смурной?
– Да так. Пройдёт.
– Ну, раз пройдёт, значит, пройдёт.
Залез во внутренний карман потёртой облепленной нашивками и значками стройотрядовской куртки, протянул початую плоскую флягу дагестанского «три звёздочки»:
– Будешь?
– Буду.
Лёшка больше, чем друг. Он брат. Точнее, я бы хотел, чтобы он был братом. Чтобы меня родили не там, где родили, а вместе с ним, в его семье. И был бы я ему тогда младшим братом. Лёшка старше на два года, хоть и учимся в одной группе. У него мама, бабушка, жена-однокурсница на сносях и собака – все друг у друга на головах в малогабаритной двушке в Новогиреево с непрестанно грохочущими под окнами трамваями. У него и от него всегда надёжно и тепло. У меня – мать, отец и я в трёх комнатах в тихом – слышно, как муха пролетает, – подбрюшье за Белорусским вокзалом. У нас всегда скорбно и холодно.
– Давно сидишь?
– Минут десять.
– Чего довольный такой?
– Нежданный расслабон…
– Ну?..
– Война заезжала за Наташкиными конспектами.
– Наташка сама отдать не могла?
– Не знаю, утром сказала – Война приедет, передай ей.
Галка Войнович училась вместе с Лёшкиной женой.
– И чего?..
– Да ничего, нормально всё… – расплылась сытая кошачья Лёшкина физиономия. – Знаешь, что самое прикольное?
– Не…
– Хей, Джонни, ты сел5, – пропел Лёшка. – Её муж привез!
– Да ну!
– Ага. Внизу в машине ждал.
– Долго?
– Что – «долго»? – масляно прищурилась хитрая котовья морда.
– Ждать долго пришлось?
– Я добрый. Оставил ему времени на пару сигарет… Быстро курить вредно, фактор риска по язве желудка.
К противоположной платформе причалила встречная электричка. Постояла, хрумкая компрессорами, застегнула двери и отвалила, открыв взору Таньку Лисенко. Справа и слева от неё красовалось по чемодану.
– Тань, а, Тань! – заорал я, – у тебя чего там в чемоданах?
– Учебники по политэкономии социализма! – отбила пас красавица Танька. И тут же, чуть тише: – Помог бы, Дёмин, балбес.
Поглядев налево-направо, я спрыгнул на пути и несколькими секундами спустя был уже рядом с Танькой.
– Здоров, Танёк! Ну, правда, зачем тебе два чемодана?
– Родители еды нагрузили.
– Запасливая ты…
– А то!
Пока мы с Лисёнком и увесистыми чемоданами плелись в противоположный конец платформы, поднимались на эстакаду, спускались с неё и снова возвращались в начало перрона, к нашей платформе пришвартовалась