Вышка для бизнесмена. Николай Леонов

отсюда подобру-поздорову, пока цел.

      – Не поговорив с Аленушкой, я никуда не уйду, – твердо заявил Гордей.

      – Ах ты, разговорчивый какой нашелся, – заорал хозяин. – Сначала с грязью ее смешал, а теперь приехал разговоры разговаривать? Да я тебя, гада, в бараний рог согну!

      – Батя. Ну, дай ты мне хоть извиниться перед ней по-человечески! – попросил Гордей.

      – Нашел батю! Родственничек! – бушевал Василий Семенович. – Так бы и врезал тебе.

      – А ты врежь, – предложил Гордей.

      – И врежу! – пригрозил хозяин.

      – И врежь.

      – Допросишься сейчас Уже допросился! – заявил дошедший до точки кипения Василий Семенович.

      Отставив ружье, он спустился с крыльца, взял стоявшую возле него лопату и бесстрашно вышел за ворота. Подойдя к Гордееву, он размахнулся и врезал ему черенком лопаты по спине – тот даже не дрогнул, тогда Задрипкин ударил второй раз, но с тем же успехом. Он замахнулся в третий, но тут Гордей сказал:

      – Будет, батя. Пар выпустил и хватит.

      – Паразит ты, – уже более спокойным тоном сказал Василий Семенович. – Черт с тобой. Пошли в дом! Только, прежде чем с Еленой встретишься, ты с нами поговоришь.

      Охрана Гордея осталась на улице, а сам он прошел вслед за хозяином во двор, где при виде Найды невольно остановился и присвистнул:

      – Ну и зверь! Кутенка не продашь?

      – Расписаны уже и аванс взят, так что губы не раскатывай! – охладил его хозяин.

      В столовой ни женщин, кроме Анфисы Сергеевны, ни детей уже не было, сидели только братья Елены, и стол был накрыт заново. Увидев Гурова, Гордей подошел к нему и протянул руку:

      – Спасибо тебе, Лев Иванович. Если бы не ты, так и не понял бы я, что к чему.

      – И тебе не болеть! – сказал, как обычно, Гуров.

      – Садись, Ванечка. Покушай с дороги, – радушно пригласила гостя Анфиса Сергеевна. – И на Василия Семеновича ты не сердись – уж очень он дочку нашу любит.

      – Ты скажи лучше, Иван, как ты умудрился так дочку мою обидеть? – не удержался и все-таки влез в разговор Василий Семенович.