салоне машины чувствовался терпкий запах духов, запах Кристины, с которой Антон еще не был знаком, но… Он узнал запах. Привычное ощущение. Он не ездил в этой машине, но вспомнил запах, и воспоминание потянулось нитью, оборвавшейся, когда Манн включил двигатель, и тихий плавающий звук смыл слабое дежа вю, воспоминание о женщине, которую Антон никогда не видел, но которая сыграла в его жизни важную роль…
Не здесь.
Он вышел на углу Домской площади, и Манн, прежде чем захлопнуть за ним дверцу, неожиданно спросил:
– Этот художник в церкви… У него длинные каштановые волосы с пробором посредине?
– Посредине? – Антон не помнил эту подробность. Он не разглядел, какими были у художника волосы, не обратил внимания, а сейчас не мог вспомнить. Длинные – да, но в полумраке трудно было понять, какого они цвета. Пробор… Пожалуй. Да, теперь Антон мог сказать точно: каштановые волосы с пробором посредине. И руки… Почему-то руки художника показались Антону очень длинными.
– Каштановые, да. И пробор. А еще… Какие-то руки… слишком длинные, что ли.
– Понятно, – кивнул Манн. – Вот моя карточка, здесь номер телефона, пейджера, электронный адрес. Если с вами случится что-то…
– Дежа вю, – подсказал Антон.
– Гм… Да. Звоните сразу.
Антон кивнул, Манн захлопнул дверцу и укатил по берегу канала в сторону Оперы. Оставшись один, Антон почувствовал незащищенность и желание спрятаться неизвестно от чего – укрыться куда угодно, посидеть в тишине, не думая. Знакомое ощущение, но обычно оно приходило дома, где он действительно мог забиться в свой угол, закрыть дверь, опустить жалюзи и сидеть в полумраке.
На людях с ним никогда не случалось ничего подобного – видимо, организм знал, когда можно прибегать к концентрированным средствам защиты, а когда не стоит.
Антон вошел в здание ратуши, купил билет в музей и минут пять спустя нашел в коридоре закуток, где стояла деревянная скамья и можно было посидеть, подумать…
Он обогнул Новую церковь, вышел к каналу, перешел мостик и на противоположной стороне увидел указатель. Метров через двести случился переулок – нечаянно, будто возник только что, раздвинув собственным узким пространством два шестиэтажных дома. Переулок, похоже, еще кряхтел от неожиданного рождения, когда Антон свернул с улицы и оказался будто на дне глубокого оврага. Здесь он точно никогда не был, ощущение дежа вю не посетило его ни разу на пути к маленькому кафе с красивой зеленой дверью и ажурной вывеской на двух языках – голландском и арабском. Ни тот, ни другой язык не был Антону понятен. Может, это было не то кафе, что ему нужно, но углубляться в переулок не хотелось. Антон толкнул дверь и, переступив порог, понял, что пришел правильно. Знакомое чувство возникло, но быстро исчезло – он бывал здесь, сомневаться не приходилось. Стоя в дверях и оглядывая низкий потолок, стены, выкрашенные в светло-зеленый цвет, длинную стойку сбоку узкого, уходившего в темную даль, зала, стоявшие в шахматном порядке столики с табуретами вместо стульев, он отмечал и отличия. Да, он