именно, маман. Вы наслышаны о подобных явлениях?
– Я видела постановку «Прокурора Галлерса».
– Так вот, давайте пока не будем увлекаться. Когда я вам все изложу по порядку, вы убедитесь, что у нас еще куча работы. Я нащупал тайну, которую мы используем. Но сейчас я знаю лишь одно: нынче ночью Жан Морейль вышел из своего особняка под видом какой-то темной личности и несколько часов провел неизвестно где.
– Небо, благослови нас! – пролепетала графиня.
– Я счел необходимым предупредить вас до того, как вы увидите Морейля.
– Ты правильно поступил.
– А теперь идите к нему. Как только они с кузиной уедут, мы продолжим разговор. Я не стану показываться, хотя меня так и подмывает полюбоваться на физиономию Морейля после того, что произошло ночью. Интересно, какую гримасу он скорчит? Хотя я ведь могу понаблюдать за ним через стекло, оставаясь незамеченным…
– Ты очень смышлен, дорогой, – похвалила графиня.
Особняк, где жили де Празы и мадемуазель Лаваль, построили в эпоху Второй империи, когда архитекторы считали вполне допустимым наличие в зданиях темных коридоров. Один из таких тянулся вдоль гостиной. Чтобы осветить его, Гюи Лаваль прибег к единственно возможному способу – велел установить стеклянные двери. Гости, однако, ощущали себя неуютно, будто за ними кто-то подсматривает из мрака, поэтому хозяева замаскировали стекла высокими растениями в массивных вазонах. Мягкий ворсистый ковер, устилавший темный коридор, заглушил шаги заговорщиков. Мадам де Праз и ее сын неслышно подкрались к стеклу и сквозь пальмовые листья уставились внутрь.
Жан Морейль сидел возле окна. Он взял со стола семейный альбом с фотографиями и медленно перелистывал его. Джентльмен выглядел свежим и бодрым. Здоровый румянец, ясные глаза, чистая матовая кожа – все свидетельствовало о том, что Морейль, хоть и корпеет по ночам над книгами, не жалуется на самочувствие, занимается спортом и, даже если просиживает до рассвета над своими трудами, находит время высыпаться. В лучах раннего солнца гибкий и грациозный в своем костюме для верховой езды Жан Морейль смотрелся так эффектно, словно позировал художнику; чувствовалось, что этот молодой человек наделен природным изяществом. Очутись он в самой убогой обстановке, в нем все равно невозможно было бы не признать утонченного аристократа.
«Как это понимать?» – поразился Лионель, припомнив сутулого, с испитым лицом и бегающими хитрыми глазками апаша. Никакого сходства Жана Морейля с тем вульгарным типом не обнаруживалось. Неужели Морейль – двуликий Янус, который обращает к людям то темный лик, то светлый? «Ерунда какая-то», – подумал граф, и им овладело странное оцепенение, впервые испытанное накануне ночью, когда месье Жан появился на балконе своего кабинета. Как нам известно, Лионель успел порыться в книгах и прочесть про такое психическое диссоциативное расстройство, как раздвоение личности, но, не умея черпать душевное спокойствие в ученых трудах, граф вынес из них только еще более сильное недоумение и недовольство. Он уже начал сомневаться в своих ощущениях,