музей, – улыбнулся он. – У каждого свои причуды.
– Ключи, старые ключи, – прошептала графиня.
– И старинные лампы, – добавила Жильберта.
– Да, все верно, – ответил Морейль, как бы извиняясь за свои нелепые экспонаты. – Ключи и лампы. Я начал коллекционировать их с самого детства. Они всегда притягивали меня. Странно, не правда ли?
– Символично, – заметила графиня. – Вы любите открывать и освещать?
– Пожалуй, – смутился он.
– Мне кажется, – вставила Жильберта, – что за столько лет должно бы накопиться гораздо больше ключей и ламп. Может, они уже вам не интересны?
– Нет, это не так, но меня и эти вещи связывает маленькая тайна…
– Какая? – быстро осведомилась графиня, вся обратившись в слух.
– Я покупаю ключ или лампу только при определенных обстоятельствах: или чтобы поощрить себя, или чтобы вознаградить за что-нибудь. Лампы поощряют, ключи вознаграждают.
– Не понятно, – вскинула брови Жильберта. – Разъясните, пожалуйста.
– Для чего мне поощрения и за что награды? Легко отгадать. Каждая из этих ламп и каждый ключ соответствуют какому-нибудь труду или изысканию. Ребячество, конечно. Не говорите никому: надо мной будут смеяться.
– Ах, какая великолепная лампа! Вон та зеленая с желтой подставкой! Эталон изящества.
– Изделие итальянского мастера. Золото и бронза, – прокомментировал Морейль. – Если вам, Жильберта, она нравится, возьмите ее. Доставьте мне удовольствие подарить вам эту вещицу.
Сконфуженная девушка робко взяла лампу, подняла ее, чтобы лучше разглядеть на свету, и поспешно водрузила обратно на столик.
– Что с вами? – удивился Морейль.
Жильберта внезапно побледнела и на несколько секунд замерла, прикрыв глаза рукой, а мадам де Праз, внимательно рассмотрев лампу, авторитетно изрекла:
– Все понятно, там змея. Да-да, так и есть. Подставка изображает змею. Она из золота, да?
Жильберта изобразила жалкое подобие улыбки и прошептала:
– Простите меня, Жан. Внезапный испуг, голова закружилась.
– У девочки случаются такие реакции, с тех пор как погибла ее мать – моя несчастная сестра, – пояснила графиня. – Вы, месье Морейль, наверное, слышали…
Жан кивнул и взял руку Жильберты в свою:
– Может, воды, дорогая?
– Нет-нет, – запротестовала девушка. – Мне уже лучше. Боже, как неловко! – пролепетала она и покраснела.
– Слава богу, к вам возвращается румянец, – обрадовался Жан. – Очевидно, когда-то вы испытали глубокое потрясение.
– Да уж, – вмешалась мадам де Праз. – Ужас, который не поддается описанию. Но с тех пор прошло пять лет, и Жильберте пора бы изжить эту странность. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – предложила графиня. – Я не в состоянии без дрожи даже думать о той трагедии.
– Тетя, наоборот, надо все рассказать Жану, а потом больше не будем касаться этой темы. Я хочу, чтоб мой жених знал о моей маме абсолютно